Через месяц мальчик уже мог спокойно сидеть, вставать и ходить, как почти здоровый человек. Однако его движения были слабыми, и иногда он ощущал дрожь и резкие вдохи или движения, вероятно, вызванные болевыми уколами. Эти ощущения, вероятно, ещё долго будут напоминать о себе. Пока что мальчик не мог полноценно пользоваться руками.
Хевермин решила внести изменения в свой обычный распорядок.
Однажды утром Хевермин приготовила завтрак, но не стала нести его в амбар. Когда она открыла дверь, мальчик уже не спал, хотя, казалось, он не двигался целую вечность. Лоис была уверена, что он слышал, как она открыла дверь, и знал, что она стоит и ждёт его.
Мальчик повернул голову и посмотрел ей в глаза. Хевермин встречалась со многими людьми — представителями разных рас, социальных слоёв и континентов. Его зеленые глаза сквозь повязки смотрели с осторожностью, изучающие и готовые будто ко всему.
Не произнеся ни слова, Хевермин медленно подошла и аккуратно сняла вчерашние повязки с головы и лица мальчика, после чего встала.
— Пойдём завтракать, — сказала она, кивнув в сторону дома. — В моём доме люди едят со стола, и только собаки могут есть с земли. А собак я не люблю, — добавила она и, обернувшись, ушла.
Горро устремил свой взгляд на открытую дверь, ведущую в дом, где стоял длинный стол. С трудом опираясь на бок, расставив локти, затем упал на левое плечо, поджал ноги и, помогая себе предплечьями, поднялся.
Больной с трудом подошел к столу и опустился на стул. Его пальцы, слабые и истощенные, пытались взять столовые приборы, но не могли их удержать. Хевермин старалась не смотреть на него, чтобы не смущать. Его лицо было в ужасном состоянии: темные раны, покрытые слизью, создавали зловещий вид. Отсутствие губ придавало ему мрачное выражение. Если бы не его грустные и добрые глаза, он мог бы походить на настоящего монстра из сказок или легенд.
Хевермин старалась держать себя в руках, чтобы не выдать своих эмоций. Она старалась не смотреть на раны, но это было нелегко. Ей нужно было сохранять спокойствие и не выдавать своих чувств. Вид ран заставлял её чувствовать отвращение и потерю аппетита. Однако она понимала, что и избегать взгляда тоже не стоит. Мальчик мог бы догадаться, что она не смотрит на него намеренно.
— Йа… в плену? — вопрос был настолько неожиданным, что Хевермин удивленно приподняла левую бровь. Но, быстро взяв себя в руки, она улыбнулась и ответила:
— И часто за тобой так ухаживали? Часто тебя так кормили в плену? — с холодком и с вызовом в голосе заметила Хевермин.
Женщина была очень удивлена своим мыслям, что в её доме уже давно не звучали голоса. Особенно её поразил голос мальчика, который был непривычным. Из-за отсутствия губ мальчику было трудно произносить некоторые звуки, и это делало его речь необычной.
Минута неловкого молчания и она спокойно продолжила есть. Через мгновение мальчик присоединился к ней. Однако из-за травм ему было очень неудобно держать ложку — он держал её мизинцем и безымянным пальцами.
— А какой… сейчас день?
— Три большие луны с одного карга. Или уже середина осени.
— Хм… Луны? Карга? — только и хмыкнул мальчик.
— Так говорят на востоке. Луна. По-вашему, глаза Лэнноса.
Юноша потянулся к столу, но пальцы не слушались, болели. Кисти были плотно обмотаны и почти не двигались. Он по привычке приблизил лицо к тарелке попытался съесть что-нибудь прямо из неё, но в который раз понял, что без губ не может втягивать жидкость.
— Тебе помочь? — спросила Хевермин и уже начала вставать.
Мальчик, решительно покачав головой, продолжил свои действия, желая показать, что он настроен серьёзно и это не просто способ выразить несогласие. Он попытался взять ложку, зажав её между ладонями. После нескольких попыток ему удалось поднести ложку с едой ко рту. Чтобы проглотить, ему пришлось запрокинуть голову и запихивать пищу сверху. Большая часть еды вылилась сквозь зубы и отсутствующие щеки. Мальчик дрожал от напряжения.
Оказалось, что без губ есть довольно сложно. Он попробовал снова, стараясь удерживать еду языком, но всё равно часть её выливалась сквозь щели между щеками. Мальчик научился двигать шеей, чтобы продвигать пищу в горло, и понял, что со стороны, наверное, похож на птицу. Ведь у птиц нет рук, и жевать они не могут. Когда они едят, то смешно двигают шеей, чтобы протолкнуть еду в горло.
«Я теперь птица. Удивительная птица. Удивительно страшная птица», — подумал он и «рассмеялся» от души. Даже в такой ситуации он пытается найти что-то смешное.