Хевермин обняла его. Глубоко вздохнув, словно преодолев наконец преграду или освободившись от тяжелого груза, она прижалась к нему всем телом и положила голову ему на плечо. Горро почувствовал аромат её волос — смесь ромашки и лаванды. Он медленно провёл руками по её спине, и с каждым вдохом его объятия становились всё крепче…
«Вас. Я не мог не защитить Вас»— подумал Горро. Они никогда не касались тем, которые касались прошлого. Ни его, ни её. Они были здесь, в этом доме, вместе. И это было главное. Их не волновал остальной мир, их ценности, приметы или законы. Их волновали только они сами.
«Я не знаю, что с ним произошло, но пока не буду задавать вопросы и даже не стану поднимать эту тему. Всему своё время. А про эфирит я расскажу позже», — подумала Хевермин. Она сделала шаг назад, и Горро впервые заметил на её лице лёгкую улыбку, словно у ребёнка. Раньше она тоже улыбалась, но её улыбки всегда были серьёзными, словно у взрослого, который заботится о младшем. Сейчас же её улыбка была свободной и… по-детски искренней…
— Очень сегодня хочется рыбки на ужин. — с задором сказала она.
Горро встал и, сделав несколько шагов, осознал, что повязка на его лице исчезла. Он обернулся и увидел, что она всё ещё в руках Госпожи Хевермин. Она уже хотела сказать ему: «Повязка тебе больше не нужна, с этого момента ходи без неё». Но потом передумала и решила предоставить ему возможность самому решить, как поступить. Горро долго сомневался.
— Тебе решать. Своё мнение я уже высказала.
— Дома…. Здесь могут и увидеть.
Хевермин кивнула в знак согласия и в который раз восхитилась сообразительностью и выдержкой мальчика. Горро подошёл ближе к удочкам и сетям. Одна из них была пуста, а вот вторая что-то зацепила. Но Горро сразу понял, что это не рыба — она обычно двигается и тянет, а это скорее похоже на какой-то мусор. По мере приближения к берегу он заметил, что предмет имеет круглую форму и коричнево-зелёную окраску. Когда это нечто уже было близко к берегу, то Горро оставил удочку и решил подойти поближе, так как предмет был тяжёлым и дальнейшее вытягивание лески могло привести к её обрыву. Всё было в водорослях, и бесформенное нечто не шевелилось.
Горро поднял этот предмет, тяжёлый, похоже, из железа. Он начал очищать от водорослей и другой зелёной растительности. Несколько раз окунув его в воду, постепенно начал различать форму шлема. Тщательно очистив его, он вгляделся в глазницы этого инструмента защиты головы. И его заворожила тёмная глубина этих глазниц.
Уже ржавый, слабый, выброшенный в воду, никому не нужный, опустошённый, потерявший свой блеск и красоту, а возможно, и пользу, но… но до сих пор таивший в себе силу. Горро медленно провёл рукой по шлему, чувствуя связь или желание связи с этим предметом. В любом случае он решил взять его с собой.
Интересно, как предметы хранят историю и жизнь. Вещь когда-то принадлежала кому-то, возможно, кто-то даже искал её как память об отце, брате или муже. А может быть, и о деде. И кто знает, принадлежал ли этот предмет хорошему или плохому человеку.
Глава 18
Защитить семью
Горро услышал, как открылась дверь в амбар. Он поднял глаза и в который раз насладился красотой и ухоженностью госпожи Хевермин. Сегодня на ней было бежевое платье с белой вышивкой и белым поясом. Волосы, собранные аккуратно в хвост, а руки, сложенные как у знатной дамы.
— Я знаю, ты неохотно идёшь на диалог, но будь добр меня выслушать.
Горро поднял голову и посмотрел больше с подозрением, нежели с удивлением. Брови сомкнулись на переносице, будто он сейчас хочет напасть. Он уже знал повадки Хевермин, ее просьба «будь добр» означало что ты «будешь добр», хочешь ты того или нет. Уважительная формулировка была лишь прикрытием, вуалью над металлом.
Хевермин, обернувшись, вышла из амбара, где Горро наводил порядок с инструментами. Наблюдая за её движениями — изгибом талии, движениями плеч и резким поворотом шеи — мальчик понял, что должен следовать за ней. И непременно по левую руку, поскольку Госпожа Хевермин категорически не терпела, чтобы кто-то находился справа от неё.
Горро глубоко вздохнул. Хевермин за это время хорошо изучила его привычки. Он говорил мало, только по мере необходимости или когда хотел. Хевермин приходилось не угадывать, а чувствовать его настроение по вздохам, взглядам, резкости и плавности движений. Мимика была недоступна: чтобы скрыть травмы лица, он всегда носил красную повязку, похожую на те, которыми награждали эфреметов, неугодных Хронам.
Она понимала, что повязка больше служила ему напоминанием, чем прикрытием. Мальчик так и не рассказал ей о своих шрамах и изуродованном лице, но всегда носил повязку. Вероятно, чтобы помнить о чувствах, которые он не хочет испытывать, о выборе, который он не хочет делать, и о грузе, от которого никогда не избавиться. Возможно, принятие своей участи делает её менее сильной и властной над ним. Хотя красная маска и помогала ему избегать многих вопросов, взглядов и разговоров, она также лишала его покровительства Хронов и, соответственно, всех людей. Их прозвали нежитью. У них отбирали все что можно, и даже не можно. Оставляли только одежду, шрамы и красную повязку. Почему нельзя было просто ее не носить? Потому что на правой щеке, был след от накалённой кочерги, в виде сломанной ветки или палки. Лоис сама не знала почему, но этот символ пробуждал в ней страх, неверие и недоверие. Будто это был символ чего-то сломанного, неправильного, чего-то, чего не должно быть в этом мире. Как грызуны, комары, клопы, или грязь, пыль и фарфоровая посуда. Это скорее её личные нежеланные вещи—она очень не любила фарфор и считала бессмысленным его использование. И тараканы. Фу. Она быстро прогнала мысли об этих ненавистных насекомых, как минимум, потому что не хотела связывать хоть даже касательно тараканов и Горро.