Дом семьи Горро располагался в западной части деревни, и солнце всегда заходило за ними последними. Когда Горро подошёл к дому, он понял, что отец будет в гневе: сарай был прибран, а значит, отец сделал это сам.
Открыв дверь, мальчик почувствовал самый любимый аромат — запах маминой еды. Папа сидел за большим дубовым столом, спиной к камину. Горро видел его только в профиль, справа была видна щетинистая часть лица. Мама стояла позади папы, нависая над камином и помешивая суп в котелке.
— Папа, я...
— Разве я не сказал быть дома к полудню? — холодно заметил отец, даже не подняв глаза.
— Да, но я…
— Из-за того, что ты не сдержал слово, твоей маме пришлось помогать мне, и мама поранилась об косу. — у отца был очень низкий и спокойный голос и порой, он пробирал до мурашек.
— Говр, там всего лишь царапина, ничего страшного, — попыталась смягчить нависшее напряжение мама.
— Нет, Молли, — спокойно сказал отец. — Не «ничего», — отец помолчал. Повернул голову и пристально посмотрел на Горро своими зелеными глазами. В комнате воцарилась полная тишина, лишь треск камина осмеливался нарушить её. Горро стоял, опустив голову, и еле-еле смог сказать:
— Простите меня. Я… Я больше не буду. Так
Отец редко говорил громко, но его взгляд говорил сам за себя. Иногда Горро хотелось, чтобы он кричал и бил, лишь бы не смотрел на него так пристально и холодно. Одним лишь взглядом отец мог проникнуть в разум Горро, и от этого волосы на затылке вставали дыбом.
— Ты всё понял? — спросил Горро, шмыгнув носом.
— Угу, — ответил он.
— Завтра утром ты поможешь маме по дому, а после придешь ко мне, хорошо? Ты же не элодия?
— Угу.
— Тогда садись и ешь. И не забудь поблагодарить Магну за кров — крышу над головой и семью. Боги не любят неблагодарных.
Мама взяла миску и зачерпнула из котелка. Её тёмно-каштановые волосы доходили до середины спины, а глаза были золотисто-карими. Горро унаследовал от отца чёрные волосы и зелёные глаза.
Горро сел и подумал о молитве: ему всегда интересовало, неужели кто-то сверху смотрит на каждого? Сколько же у него глаз, если за всем и вся необходимо следить? И ушей? Может он сидит в голове у каждого? Смотрит и слушает через всех людей. И животных?
Горро чувствовал себя виноватым, и у него совсем пропал аппетит. Но он не мог ослушаться отца, а расстраивать маму ему не хотелось. Молли поставила перед ним небольшую чашу из тёмно-зелёного камня. Она была довольно тяжёлой и грубо обработанной. На её изготовление дедушка потратил полгода. Ложка, сделанная из того же материала, на ощупь напоминала одновременно металл и стекло.
Запах от супа так сильно бил в нос, что слюни наполнили весь рот: с чесноком, с картошкой, свежей зеленью. Мама всегда умела удивить едой и поддержать улыбкой. Она погладила по голове и прошептала, что у неё самая маленькая царапина в мире. Отец посмотрел на то, как мама успокаивает сына, но не стал ничего говорить. Насколько бы Говр не был строгим и холодным, для него жена—его святилище. Сколько бы он не сердился на детей, но на Молли у него сердится просто не получалось. Мама легко и беззаботно предложила:
— Ну что? Мужчины поговорили? Тогда может чаю? Я сегодня сварила изумительный! Ромашковый с чабрецом и мёдом.
— Наливай, Молли, —сказала папа, — Не надо спрашивать. Это элодия.
Горро восхищался своим отцом и стремился быть похожим на него. Отец был настоящим мастером на все руки: он мог починить любую вещь и решить любую проблему, возникающую в доме. Отец никогда не останавливался на полпути, всегда доводя начатое до конца.
Если во время дождя с крыши падала хотя бы одна капля, отец вставал и принимался за работу. Даже если это означало, что он мог промокнуть насквозь и провести за работой весь день или даже следующий.
— Горро, пожалуйста, отнеси дедушке чай и еду. — Сказала мать.
Горро почувствовал, как его настроение улучшилось. Он любил дедушку, его седые волосы и улыбку, которая открывала белоснежную бороду. Единственное, что не нравилось Горро, — это когда дедушка пытался его поцеловать. Из-за возраста дедушки изо рта иногда исходил неприятный запах. Но иногда Горро терпел, а после тщательно мыл щёку.
Он жил в самом дальнем углу комнаты. Чтобы ему не приходилось далеко ходить, рядом с ним был обустроен туалет.
— Дедушка? Ужин!
— А!
— Ужин! И чай! — Иногда дедушке Боренгуру приходится кричать.