А. Гратц
Беженец
Alan Gratz
Refugee
Copyright © 2017 by Alan Gratz.
Jacket art © 2017 Hitandrun
© OOO «Клевер-Медиа-Групп», 2019
Такие книги читают. Их обсуждают. Про них спорят.
Если увлекательные истории, а есть важные романы. Беженец – и то, и другое
Йозеф
Берлин. Германия. 1938 год
Бац! Бух!
Йозеф Ландау подскочил и сел на кровати. Сердце бешено колотилось. Раздался звук, будто кто-то выбил входную дверь. Или ему это приснилось?
Вокруг было темно. Йозеф внимательно прислушался. Он еще не привык к звукам этой новой, совсем маленькой квартиры, в которую пришлось перебраться его семье. Прежнее жилье теперь было им не по карману. Особенно с тех пор, как нацисты объяснили отцу Йозефа, что ему как еврею больше не позволено заниматься адвокатской практикой.
Рут, младшая сестра Йозефа, по-прежнему спала на другом конце комнаты. Йозеф попытался расслабиться. Может, это всего лишь кошмарный сон.
Что-то во тьме, за дверью, пошевелилось. До Йозефа донеслись надсадное кряхтенье и шарканье.
«В доме чужие?»
Йозеф снова лег, но глаз не закрыл. В соседней комнате раздался оглушительный грохот.
Проснувшаяся Рут, которой шел шестой год, пронзительно закричала от охватившего ее слепого ужаса.
– Мама! – позвал Йозеф. – Папа!
Огромные тени ворвались в комнату. Воздух вокруг них, казалось, потрескивал, как статические разряды в радиоприемнике. Йозеф попытался спрятаться в углу кровати, но темные руки потянулись к нему, схватили. Он завопил громче сестры, заглушив ее крики, и в панике пытался отбиться ногами, пока одна из теней не поймала его за щиколотку и не потащила по кровати, лицом вниз. Йозеф цеплялся за простыни, но силы были неравны. Йозеф так испугался, что обмочился; и жаркая влага наполнила пижамные штанишки.
– Нет! – вопил Йозеф. – Нет!
Тень швырнула его на пол, другая подняла Рут за волосы и отвесила оплеуху.
– Молчать! – завопила тень и бросила Рут на пол рядом с братом.
Напуганная девочка смолкла, но ненадолго, после чего взвыла еще громче.
– Тише, Рут, тише, – умолял Йозеф и, взяв сестру на руки, обнял, пытаясь защитить. – Не кричи, малышка.
Дети скорчились на полу, с испугом наблюдая, как тени подняли кроватку Рут и бросили в стену. Бах! Обломки разлетелись по полу. Тени сорвали картины, вытащили из бюро ящички и разбросали одежду, разбили абажуры и электролампочки.
Рут и Йозеф вцепились друг в друга, насмерть перепуганные, с мокрыми от слез лицами. Тени снова схватили детей и поволокли в гостиную, где швырнули их на пол и включили люстру.
Когда глаза Йозефа привыкли к свету, он насчитал семерых незнакомцев, вторгшихся в его дом. На некоторых была гражданская одежда: белые рубашки с закатанными рукавами, серые слаксы, коричневые шерстяные кепи, кожаные рабочие ботинки. Другие же носили коричневые рубашки и нарукавные повязки с красной свастикой. Это были Sturmabteilung, штурмовики Адольфа Гитлера.
Мать и отец Йозефа тоже лежали на полу, у ног коричневорубашечников.
– Йозеф! Рут! – вскрикнула мама, увидев их. Она бросилась к детям, но стоящий рядом нацист схватил ее за ночную рубашку и оттащил.
– Аарон Ландау! – сказал отцу один из коричневорубашечников. – Ты продолжаешь заниматься адвокатской практикой, несмотря на то что евреям запрещено это делать, согласно Закону о восстановлении профессиональной гражданской службы от 1933 года. За это преступление против германского народа тебя отправят в концлагерь.
Йозеф в панике уставился на отца.
– Это недоразумение, – попытался оправдаться папа. – Если только вы дадите мне возможность объясниться…
Коричневорубашечник, проигнорировав отца, кивнул. Двое нацистов подняли отца за шиворот и потащили к двери.
– Нет! – закричал Йозеф.
Он понимал, что должен сделать что-то. Он вскочил, вцепился в руку одного из тех, кто тащил отца, и попытался его оттолкнуть. Йозефа тут же схватили двое и держали, пока он вырывался.
Старший нацист рассмеялся.
– Смотрите на этого! – воскликнул он, показывая на мокрое пятно на штанишках Йозефа. – Мальчишка обоссался!
Нацисты дружно расхохотались. Лицо Йозефа загорелось от стыда. Он стал вырываться с новой силой:
– Скоро я стану мужчиной! Через шесть месяцев и одиннадцать дней!
Нацисты снова зашлись хохотом.
– Шесть месяцев и одиннадцать дней! – повторил за ним коричневорубашечник. – Можно подумать, он умеет считать!
И внезапно став серьезным, добавил:
– Возможно, скоро и ты попадешь в концлагерь, как твой отец.