Болело все: стучало в висках и затылке, ныли пальцы рук и ног, позвоночник стонал и нестерпимо чесался. Схожие ощущения жили и в других частях моего несчастного тела. Никак не думал, что после смерти будет так плохо.
Впрочем, насчет смерти я, кажется, поторопился. Хотя все шло к этому: в первом бою я оказался побежденным, и кровожадные зрители хотели, чтобы я расстался с жизнью прямо на арене, на их глазах.
В гладиаторы меня продали родители. Жизнь в горах не сахар, а на вырученные за меня деньги можно было пару лошадей купить и еще коз десятка два. Наверно, мать с отцом так и сделали. Я на них не в обиде: у нас многие детей продают.
Два месяца меня гоняли в школе гладиаторов, потом случилась неудача: противник оказался сильным, опытным и запросто справился со мной. Теперь я лежу на широкой кровати в маленькой комнате и пытаюсь вспомнить, как я здесь оказался.
<p>
</p>
Вошедшая женщина сначала показалась мне обворожительной. Я люблю сильных женщин; эта была не просто сильной, а хорошо сложенной и зрелой. Трусики и короткая маечка, изрядно не доходившая до пояса, как раз соответствовали моим представлениям об одежде. Всегда считал: чем меньше на привлекательной женщине тряпья, тем лучше. Грубоватое лицо нисколько ее не портило, однако непонятные выпуклости, хаотично разбросанные по телу, убивали все очарование. Эта несомненно достойная женщина не вызывала во мне желания.
- Можешь сесть, - сказала незнакомка.
Она ловко помогла мне одной рукой и поднесла к моей груди кружку с дымящимся питьем:
- Выпей - это уменьшит боль.
На ее пальцах отсутствовали ногти, а их место занимали продолговатые наросты. Я собрался взять у нее кружку, но остановился: на моих пальцах тоже исчезли ногти и появились розовые вздутия, покрытые пленкой медицинского клея. Сделав над собой усилие, я все-таки ухватил кружку и стал прихлебывать горячее горьковатое питье, разглядывая женщину.
Сколько ей лет? Двадцать пять? Тридцать? Пожалуй, тридцати нет.
- Кто ты? - спросил я, нарушив затянувшееся молчание.
- Цина, - представилась женщина. - Ты, Гай, наверно, удивился, обнаружив себя живым? Представь, твою отрубленную голову показывали зрителям, а тело поедали голодные звери - на арене способны и не на такие фокусы.
- И где я сейчас?
Цина не ответила, а через мгновение на месте женщины в трусиках и маечке стояла фигура в черном мешковатом комбинезоне и мерцающей маске.
Безликий! Вернее, безликая - оказывается, среди них есть и женщины.
- Теперь ты один из нас, - сказала Цина, приняв прежний облик.
Вот это меня занесло! Безликие - личная гвардия императора, лучшие в мире телохранители и непобедимые воины. Только я не грозный боец, а двадцатилетний парень из горной деревни, которого слегка подучили в школе гладиаторов.
- Смотри!
Слегка изменившийся голос Цины звучал, но она не разжимала губ. Само по себе это было удивительно, но женщина еще поднесла к моему лицу свою руку, а из наростов на кончиках пальцев торчали трехсантиметровые когти, отливавшие металлом.
- Такие же когти на ногах, - голос Цины звучал где-то в моей голове, - усилители мышц, ускорители реакции, блоки воздухообмена, взрывные устройства, блок мыслеречи, которую ты сейчас слышишь.
Я понял, что стал не совсем человеком, но воспринял это с безразличием: видимо, в питье намешали изрядное количество успокоительного и снотворного.
- А взрывные устройства зачем? - успел спросить я.
- Безликий должен отдать жизнь, но выполнить задание. Мы живые бомбы.
На большее меня не хватило: сон навалился неодолимо.
<p>
</p>
- Подъем!
Я уже научился отличать мыслеречь от обычной. Впрочем, говорить, как все нормальные люди, Цина перестала совсем. Мало того, она и мыслеречь считает не самым лучшим способом общения.
- Тебе нужно освоить язык жестов, - сказала она. - Смотри: приподнятое правое плечо - это опасность, скрещенные пальцы на левой руке - "Внимание!", а такой знак означает секс. Им мы будем заниматься, когда ты хорошо освоишь импланты. Теперь мы с тобой пара, пока кто-нибудь из нас не погибнет. Мужчине нужна женщина, а женщине - мужчина.
- А у тебя были другие напарники?
- Да, я пережила двоих мужчин.
Цина исчезла на два дня, а меня отдали в лапы инструктора - здоровенного безликого, припадавшего на одну ногу. Я занимался на тренажерах и бегал по полосе препятствий, царапал когтями бревно и привыкал к мыслеречи.