Я пожала плечами.
— Просто она снова разыгрывала драму.
— Для двух лучших подруг вы слишком часто раздражаетесь.
— Да, но это свойственно всем девочкам.
Она улыбнулась и согласилась.
— Ну, ты просто не забывай, что она младше тебя, Мэгги, и у Шерил не так все просто, как у тебя. Она немного замкнутая и со своими причудами — ей непросто приспосабливаться. Ты ее единственная настоящая подруга. И ты ее сестра. Она — твоя семья, а что делают в семье?
— Заботятся друг о друге?
Мама кивнула и поцеловала меня в лоб.
— Правильно. Мы заботимся друг о друге даже в самые трудные дни.
Каждый раз, когда мы с Шерил вступали в противоборство, мама говорила мне это. В семье все заботятся друг о друге. Особенно в трудные дни, когда даже не хочется никого видеть. Я помню, когда она сказала это впервые. Они с папой усадили нас в гостиной — Келвина, Шерил и меня — и сказали, что было бы здорово, если бы мы стали называть их мамой и папой. В этот вечер они поженились, и мы официально стали семьей. Когда мы сидели там, мама с папой попросили нас взяться за руки и пообещать, что мы будем всегда заботиться друг о друге. Потому что так поступают в настоящей семье.
— Я попрошу прощения, — прошептала я себе под нос, говоря о Шерил. В конце концов, она моя лучшая подруга.
Остаток дня я провела, планируя свадьбу. Я мечтала о свадьбе с тех пор, как мне исполнилось семь — то есть, очень давно. Меня мучил вопрос: какую музыку любит Брукс. Поскольку он не разрешил мне послушать, я должна была сама догадаться. Они с Келвином частенько баловались с папиной гитарой, бренчали на ней каждый вечер и говорили, что когда-нибудь станут известными музыкантами. Сначала я не особо в это верила, но чем больше они практиковались по вечерам, тем лучше у них получалось. Возможно, они смогли бы сыграть на свадьбе. Кроме того, я могла бы выбрать его любимую песню для моего торжественного выхода. С другой стороны, всю прошлую неделю они с братом пели «Сексуальную попку» Джастина Тимберлейка, и лично мне она не казалась подходящей для бракосочетания. Может быть, для нашего первого танца?
***
Каждую ночь после того, как папа с мамой укладывали нас в кровати, я слышала играющую внизу, в гостиной, музыку. Это всегда была одна и та же песня — «Ты волнуешь меня» Сэма Кука — под нее они танцевали первый танец. На цыпочках выходя из комнаты, я подкрадывалась к перилам лестницы и смотрела вниз. Свет был выключен, папа брал маму за руку и спрашивал:
— Потанцуешь со мной?
Он задавал этот вопрос каждую ночь, а потом они начинали танцевать. Папа кружил маму в танце, и оба хихикали, как дети. У мамы в руках был бокал с вином, и, когда папа наклонял ее, немного вина выплескивалось на белый ковер. Они еще больше смеялись над устроенным беспорядком и только крепче прижимались друг к другу. Мама склоняла голову на папину грудь, и он что-то шептал ей на ухо, пока они медленно танцевали.
Вот такой я видела настоящую любовь.
Настоящая любовь — это вместе смеяться над ошибками.
Настоящая любовь — это шептать друг другу секреты.
Настоящая любовь — это никогда не танцевать в одиночестве.
***
На следующее утро я проснулась в предвкушении предстоящего дня.
— Сегодня репетиция моей свадьба! — закричала я, вскакивая на кровати и размахивая руками. — Сегодня у меня репетиция! Сегодня репетиция моей свадьбы!
Келвин ввалился в мою спальню, протирая руками сонные глаза.
— Боже, Мэгги, ты можешь заткнуться? Сейчас еще три часа ночи, — проворчал он, зевая.
Я улыбнулась.
— Это не имеет значения, потому что сегодня репетиция моей свадьбы, Келвин!
Он разворчался еще больше и даже обозвал меня, но мне было все равно.
В комнату, спотыкаясь, вошел папа, как и мой брат, протирая глаза и зевая. Он подошел к кровати, и я повисла у него на шее, заставляя кружить меня в воздухе.
— Папочка, угадай что? Угадай что? — возбужденно выкрикивала я.
— Дай-ка угадаю. Сегодня у тебя репетиция свадьбы?
Я быстро кивнула и засмеялась, пока он устало кружил меня в воздухе.
— Как ты узнал?
Он ухмыльнулся.
— Счастливая догадка.
— Можешь уговорить ее перестать вопить, чтобы мы могли вернуться в свои кровати? — простонал Келвин. — Это даже не настоящая свадьба!
Я ахнула и собралась возразить ему, что это ложь, но папа остановил меня, прошептав:
— Не все из нас жаворонки. Давай мы все вернемся в свои кровати еще на несколько часов, а потом я приготовлю тебе предсвадебный завтрак?
— Вафли с клубникой и взбитыми сливками?
— И с сиропом, — улыбнулся он.
Келвин с топотом убрал свою сварливую задницу из моей комнаты, а папа уложил меня обратно в кровать и потерся кончиком своего носа о мой, изображая эскимосский поцелуй.
— Постарайся поспать еще несколько часов, хорошо, милая? У тебя впереди длинный день, — он подоткнул мне одеяло — так же, как и каждый вечер.
— Хорошо.
— И, Мэгги Мэй?
— Да?
— Биение твоего сердца заставляет планету вертеться, — сколько себя помню, он всегда говорил мне это.
Выходя из комнаты, он выключил свет, и я осталась лежать в постели, разглядывая светящиеся в темноте наклеенные на потолке звезды. Прижав руки к груди, я чувствовала каждый из ударов моего сердца, заставляющего вертеться планету.
Я знала, что должна была спать, но не могла, потому что это был канун моей свадьбы, и я собиралась выйти замуж за мальчика, который, сам того не зная, стал моим лучшим другом с тех пор, как нам исполнилось десять лет.
Вероятно, эти десять лет ему потребовались на то, чтобы понять, что он действительно хочет стать моим мужем.
И совершенно очевидно, что отныне мы будем счастливы.
***
Когда наступило утро, я вскочила первая, ожидая увидеть внизу свои вафли. Но папа и мама еще спали, когда я прокралась в их спальню.
— Эй, ребята, вы проснулись? — прошептала я.
Тишина.
Похлопав папу по щеке, я повторила:
— Эй, пап, ты проснулся?
— Мэгги Мэй, сейчас еще рано вставать, — пробормотал он.
— Но ты обещал сделать вафли! — захныкала я.
— Утром.
— Уже утро, — простонала я и, подойдя к окну, отдернула шторы. — Видишь? Солнце взошло.
— Солнце — обманщик, и именно поэтому Господь создал шторы, — зевнула мама, переворачиваясь на бок. Открыв глаза, она взглянула на часы на тумбочке. — Половина шестого в субботу — это не утро, Мэгги. Возвращайся в постель, мы разбудим тебя.
Они не приходили меня будить до восьми утра, но, к их удивлению, я так и не уснула. День тянулся медленнее, чем мне хотелось. Родители заставили меня сходить посмотреть танцевальное выступление Шерил, которое длилось дольше, чем нужно. И, как только мы вернулись домой, я была готова мчаться к Бруксу. Но мама сказала, что мне нужно просто пойти поиграть, и то при условии, что возьму с собой Шерил. А она, даже после того, как я извинилась перед ней, все равно не хотела быть подружкой невесты. Так что мне пришлось улизнуть одной, чтобы встретиться в лесу с Бруксом. Я бежала по улицам нашего квартала с идеально покошенными газонами и такими же идеальными клумбами. Харпер-Каунти был маленьким городком, где все друг друга знали, так что не пройдет много времени, и кто-нибудь сообщит маме, что, так мол и так, но меня видели бегающей по улице в одиночку. Поэтому я должна ускориться. Просто это не очень получалось, потому что мне обязательно нужно остановиться на перекрестке, посмотреть туда-сюда на дорогу и перебежать улицу к дому миссис Бун.
Газон миссис Бун был полной противоположностью всем остальным. На нем повсюду росли цветы, не подчиняясь какому-то определенному порядку. Желтые розы, лаванда, маки — назовите любой цветок, и он, скорее всего, растет во дворе миссис Бун. Никому никогда не приходило в голову останавливаться перед домом пожилой леди. Все называли ее грубиянкой и надменной ворчуньей. Чаще всего она сидела одна на своем крыльце, раскачиваясь взад-вперед в кресле-качалке и ворча себе под нос, когда ее кот Маффин начинал бегать по всему двору.