Беккер сидел и грыз большой палец, забыв про Дэвенпорта. Важность сделанного им открытия заслонила все. Откуда взялась эта аура? От понимания, что приближается смерть? Или от ее неизбежности? Может быть, именно поэтому про стариков, уходящих в мир иной, говорят, что у них сияют лица? Все потому, что они знают — конец близок, они в состоянии его увидеть и осознают, что спасения нет? А если дело именно в таком понимании? Возможно ли это? Возможно ли, что в каком-то смысле это интеллектуальная функция или высвобождение чувств, а вовсе не независимая реакция?
Беккер пришел в такое возбуждение, что не смог усидеть на месте, бросил книгу и пробежался по комнате. Спичечный коробок лежал на месте, в кармане; там три таблетки. Он схватил их и посмотрел на опустевший коробок. Вот настоящая критическая ситуация! Придется снова выйти из дома. Он откладывал эту необходимость, но теперь…
Беккер взглянул на часы. Да. Уайтчерч еще на работе.
Он зашел в ванную комнату, неловко повозившись со штанами, помочился, привел себя в порядок и подошел к телефону. Беккер знал номер наизусть и тут же принялся его набирать. Ему ответил женский голос.
— Доктора Веста, пожалуйста, — попросил Беккер.
— Подождите минутку, я его вызову.
Вскоре он услышал:
— Вест.
Холодный голос с нью-джерсийским акцентом, словно разъеденный ржавчиной. Голос торговца наркотиками.
— Мне нужно несколько «ангелов», — выдохнул Беккер.
Он всегда разговаривал с придыханием, когда звонил Уайтчерчу.
— Ммм, это сложно. У меня ничего не осталось. Зато есть много кокса и «спида». И практически нет того, что вы хотите, — ответил Уайтчерч с беспокойством в голосе.
Беккер был исключительным клиентом: белый, осторожный да еще платит наличными. Возможно, учитель из Коннектикута, который продает наркоту ученикам.
— Это плохо, — сказал Беккер. — Сколько кокса?
— Я могу продать три.
— Три достаточно. А сколько «спида»?
— Тридцать подойдет?
— Хорошо. Когда? Мне нужно как можно быстрее.
— Через полчаса.
— Отлично, через полчаса.
Беккер выдохнул и повесил трубку.
Когда он наводил в подвале порядок, то обнаружил кучу старого спортивного инвентаря: пару высохших бейсбольных перчаток с паутиной в кармашках; полдюжины бит, потрескавшихся и ободранных; спущенный баскетбольный мяч; бутсы, покрытые плесенью и грязью, с проржавевшими металлическими шипами; две пары сильно потрепанных теннисных туфель, шорты, майку и шапочку. Он сложил все в длинную коробку вместе с летающей тарелкой, набором для крокета и сломанными ракетками для бадминтона и поставил в темный угол. Тот, кто туда заглянет, сразу увидит сплошной хлам, ничего хорошего или такого, к чему хочется прикоснуться.
Беккер сделал в баскетбольном мяче С-образный разрез и прятал там наличные деньги. Он залез в тайник, достал из него три тысячи долларов и аккуратно убрал мяч на место.
Бросив на себя мимолетный взгляд в зеркало, он поднялся по лестнице на первый этаж и, стараясь не шуметь, направился в заднюю часть дома. Когда он подошел к двери, сверху послышался голос старухи.
— Алекс…
Он остановился, замер на пару мгновений, затем раздраженно выдохнул и прошел по темному этажу к лестнице.
— Да?
— Мне нужны особые таблетки…
Ее голос звучал едва слышно, неуверенно.
— Сейчас принесу, — пообещал Беккер.
Он вернулся к себе, нашел коричневую бутылочку с морфием, зажал в кулаке две таблетки и снова поднялся наверх, разговаривая сам с собой. Картины смертельного озарения проносились в его мозгу, и он так увлекся ими, что чудом не налетел на Бриджит Ленд, которая стояла у подножия лестницы, ведущей в комнату Эдит Лейси.
— Ах, — сказала она. — Я ухожу, Алекс… У вас есть лекарство для Эдит?
— Да-да…
Опустив голову и отворачивая лицо, Беккер попытался проскользнуть мимо нее.
— Вы даете ей незаконные препараты? Это запрещенное лекарство? — спросила Ленд.
Она встала перед ним, задрав вверх подбородок и не желая отступать, и успела схватить его за рукав, когда он проходил мимо. У нее были умные темные глаза, и она внимательно вглядывалась в его лицо.
Беккер кивнул и напряженным голосом ответил:
— Думаю, да. Мне дает их ее друг. Я боюсь спрашивать, что это такое.
— А что вы… — начала женщина, но Беккер, спеша отделаться от нее, уже начал подниматься по лестнице.
На верхней площадке он оглянулся и увидел, что Ленд повернулась к двери.
— Пожалуйста, не говорите никому, — попросил Беккер. — Она так страдает…