Всё что угодно. Я сделаю всё, что ты попросишь, пока ты без майки.
— Да?
Он вручает мне бутылку с водой. Вернее, без воды. А я-то, балда, сама не догадалась предложить ему наполнить бутылку. Я встряхиваю её, киваю, и взбегаю по ступенькам в дом. Влетаю в кухню, где Карен загружает посудомоечную машину, и жадно ловлю ртом воздух, о котором уже давно молят мои лёгкие.
— Боже мой, Скай, у тебя такой вид, будто ты сейчас потеряешь сознание. Сядь.
Она берёт из моих рук бутылку и пихает меня на стул. Пока она набирает воду, я старательно вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Мама возвращает мне бутылку, я закручиваю крышку, вскакиваю и выбегаю на улицу.
— Спасибо, — говорит он и прижимает к губам горлышко бутылки. Мне остаётся только наблюдать.
Мы опять практически целуемся.
Не знаю, что на меня действует: пятимильная пробежка или присутствие Холдера, но чувствую я себя так, словно и впрямь вот-вот потеряю сознание из-за недостатка кислорода. Холдер закрывает бутылку, окидывает меня взглядом, задержавшись на моём голом животе чуть дольше, чем это можно счесть приличным, и возвращается к моим глазам.
— Ты занимаешься лёгкой атлетикой?
Я прикрываю живот ладонями и смыкаю пальцы.
— Нет. Впрочем, я подумывала об этом.
— Займись. Ты пробежала около пяти миль, почти не сбив дыхалку, — замечает он. — Учишься в выпускном классе?
Откуда ему знать, сколько сил у меня уходит на то, чтобы не свалиться на мостовую, хрипя от недостатка воздуха? Я никогда не бегала на столь длинные дистанции, и сейчас собираю всю волю в кулак, делая вид, что для меня это обычная история. Похоже, получается.
— А ты разве не разведал, что я учусь в выпускном классе? Теряешь шпионские навыки?
Снова появляются ямочки, и я готова самой себе торжественно пожать руку.
— Ну, вообще-то за тобой сложно шпионить, — отвечает он. — Я даже в Фейсбуке тебя не нашёл.
Он только что признался, что искал меня в Фейсбуке. Мы встретились пару часов назад, значит, придя домой, он сразу кинулся разузнавать про меня в интернете. Довольно лестно. Непроизвольная улыбка расцветает у меня на губах, и мне хочется запинать в угол жалкую девицу, которая временно забрала власть над моей обычно бесстрастной персоной.
— Меня нет в Фейсбуке. У меня вообще нет интернета, — объясняю я.
Он отрывает от меня взгляд и ухмыляется, так, словно не верит ни единому моему слову. Отбрасывает волосы со лба.
— А с телефона ты не можешь зайти в интернет?
— Нету телефона. Моя мама не поклонница современных технологий. Телека, кстати, тоже нет.
— Вот, блин, — смеётся он. — А как же ты развлекаешься?
Я пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.
— Бегаю.
Холдер снова окидывает меня изучающим взглядом, ненадолго задерживаясь на животе. Заметка на будущее: следует дважды подумать перед тем, как выходить на улицу в спортивном топе.
— Ну, раз так, ты мне случайно не подскажешь, в котором часу одна девушка просыпается по утрам, чтобы побегать?
Странная история — сейчас я совсем не вижу в нём человека, которого описала мне Шесть. Он просто юноша, флиртующий с девушкой, немножко нервно, но обаятельно.
— Не знаю, захочешь ли ты вставать в такую рань, — отвечаю я.
От того, как он смотрит на меня, в сочетании с техасской жарой, у меня туманится зрение, и я делаю глубокий вдох, надеясь, что внешне это выглядит так, словно я просто выдохлась и смущена.
Он наклоняется ко мне и сощуривается.
— Ты и представления не имеешь, как сильно мне хочется встать в такую рань.
Снова сверкают ямочки, и я в обмороке.
Да-да, буквально. Я хлопнулась в обморок.
И, судя по тому, как болит плечо, а к щеке прилип гравий, хлопнулась отнюдь не грациозно. Я потеряла сознание и шлёпнулась на мостовую, даже не дав Холдеру шанса подхватить меня. Далеко мне до героинь любовных романов.
Я лежу на диване — предположительно, там, куда мой спутник уложил меня, после того как внёс в дом. Надо мной маячит Карен со стаканом воды, а за её спиной Холдер наблюдает, как я прихожу в себя после самого конфузного момента в своей жизни.
— Скай, выпей воды, — говорит Карен, приподнимая мою голову и протягивая стакан. Я делаю глоток, укладываюсь обратно на подушку и закрываю глаза, мечтая только об одном — снова потерять сознание.
— Я сделаю тебе холодный компресс, — произносит мама. Я открываю глаза, в надежде, что Холдер уже сбежал, воспользовавшись уходом Карен, но он всё ещё здесь. И даже ближе. Он опускается на колени рядом с диваном и вынимает что-то из моих волос — видимо, остатки гравия.
— Уверена, что ты в порядке? Скверное было падение, — заботливо замечает он, стирает что-то большим пальцем с моей щеки и опускает руку на край дивана.
— Господи, — хнычу я, закрывая глаза локтем. — Извини. Мне так стыдно.
Холдер хватает меня за запястье и отводит мою руку.
— Т-с-с. — Заботливое выражение лица исчезает, сменяясь игривой ухмылкой. — Мне всё это типа нравится.
В гостиную входит Карен.
— Вот компресс, солнышко. Тебе не нужно обезболивающее? Тебя не тошнит?— Вместо того чтобы отдать влажное полотенце мне, она протягивает его Холдеру и удаляется в кухню. — У меня где-то есть календула или корень лопуха.
Чудесно! Как будто мне мало того смущения, которое я уже испытываю, она ещё собирается пичкать меня своими самодельными настойками на глазах у Холдера.
— Всё нормально, мам. Ничего не болит.
Холдер бережно вытирает мои щёки полотенцем.
— Может, сейчас и не болит, но потом станет хуже, — говорит он тихо, чтобы не услышала Карен. — Прими что-нибудь, на всякий пожарный.
Непонятно почему это предложение из его уст звучит более убедительно, чем от Карен, и я киваю. И сглатываю. И сдерживаю дыхание. И сжимаю бёдра. И пытаюсь сесть, потому что если он и дальше будет вот так парить над лежащей мной, я снова потеряю сознание.
Он берёт меня за локоть и помогает сесть. Возвращается Карен, протягивает мне стакан апельсинового сока. Она делает такие горькие настойки, что нужно обязательно их запивать, чтобы не выплюнуть всё обратно. Я беру лекарство, быстро глотаю (с такой скоростью я раньше никогда это не глотала) и возвращаю ей стакан. Мне нужно, чтобы она побыстрее ушла на кухню.
— Извините, я не представилась, — говорит она, протягивая руку Холдеру. — Карен Дэвис.
Он встаёт и пожимает её руку.
— Дин Холдер. Друзья зовут меня Холдер.
Меня пробирает зависть. Хочу тоже подержаться за его руку. Надо занять очередь и написать на ладошке номер.
— Давно вы со Скай познакомились? — интересуется мама.
Мы встречаемся с ним взглядами. Его губы изгибаются в едва заметной улыбке.
— Вообще-то не очень, — отвечает он. — Видимо, мы оказались в правильном месте в правильное время.
— Спасибо за помощь. Не знаю, почему она потеряла сознание. Раньше с ней такого не случалось. — И уже ко мне: — Ты сегодня что-нибудь ела?
— Кусок курицы за ланчем, — отвечаю я, не признаваясь в шоколадках. — В столовке дерьмовая еда.
Она закатывает глаза и всплёскивает руками.
— Почему ты не поела перед пробежкой?
— Забыла. Я же обычно по вечерам не бегаю, — пожимаю плечами я.
Уходя на кухню со стаканом, она тяжело вздыхает.
— Я не хочу, чтобы ты бегала, Скай. А если бы сегодня Холдер не оказался рядом? И вообще, ты слишком много бегаешь.
Это что ещё за шутки? Ни при каких обстоятельствах я не перестану бегать.
— Послушайте, — вмешивается Холдер, заметив, как побелело моё лицо, и поворачивается в сторону кухни. — Я живу недалеко, на Рикер, и во второй половине дня бегаю в эту сторону (врёт он всё, я бы его заметила). Если вам так будет спокойнее, я могу бегать с ней по утрам всю неделю. Обычно по утрам я на школьном стадионе, но это неважно. Ну, знаете, просто чтобы точно быть уверенными, что это с ней не повторится.
Ах вот оно как! То-то мне показалось, что я уже где-то видела этот брюшной пресс.