— Не правда! Она ведьма! Я видела, как она летала над моей сестрой, когда она болела, а потом висела на шее моей матери, пока она не умерла.
— Сара! — Глория сникла, и голос у нее дрогнул. — Это же не правда. Зачем ты это говоришь?
Сара медленно поднялась, устремив глаза на судью и не обращая внимания на бывшую подругу.
— Она приходила к нам черной тенью и унесла жизнь моей матери.
Файлар передернул плечами, ужасаясь тому, что слышит.
— Ты уверена, что это она?
— Конечно, да, — ответила она безжизненным голосом, как будто впала в транс. — Я видела, как у нее сверкают глаза. Это бывает только у ночных духов. Они мучали моего брата, пока не убили его, — Сара помолчала. — Ее тень говорила со мной и обещала извести брата, чтобы отдать его душу дьяволу, — выдавила она из себя самое страшное.
После обвинения Сары суд превратился в простую формальность, нужную лишь для того, чтобы приговорить ведьму к повешению, несмотря на ее отказ признать себя ведьмой. Судья Джонс был уверен в ее виновности. Он о чем-то переговорил с Файларом, а потом обратился к Глории.
— Мы убеждены, — объявил он, — что дьявол не может принять обличье невинного человека, — он еще держал перо в руке. — Глория Уоррен! — он наставил на нее перо. — Мы будет судить тебя через две недели, — сказал он и объявил конец слушания.
В Салеме несчастные жертвы не привлекали к себе внимания зевак. В Сили-Гроув было по-другому. Тут любопытные валом валили поглазеть на ведьму. Несмотря на всем известный факт, что закованная в цепи ведьма теряет свою власть, добрая половина из них клялась и божилась, будто подвергалась разным мучениям. Однако цепи все-таки сыграли свою роль. Сразу после того как Глорию взяли под стражу, оправились от болезни Мэри Дуглас и Абигайль Эллин и засвидетельствовали в результате многочасового допроса, что все это время им не давала покоя тень ведьмы.
Их обвинения были записаны, как все прежние и поступавшие после первого слушания от людей, якобы пострадавших от колдовства дома, в поле или где-нибудь еще. Убежденный, что он первый распознал в Глории Уоррен ведьму, Джозеф Эллин стал известной личностью. Его песенка была напечатана и распродана во многих городах.
Мольбы Глории не достигли цели. Ее отвели в жаркую и сырую камеру и оставили там, не сняв с рук и ног тяжелых цепей, и она предалась мечтам о том, как придет Куэйд и освободит ее из рук злых тюремщиков.
Ей дали немного времени, чтобы она могла заняться собой, и когда она услыхала чьи-то тяжелые шаги, сердце у нее встрепенулось. Она ждала, что увидит Куэйда, а увидела голодные глаза Джосии Беллингема.
Долгая дорога от лагеря Байярда до Сили-Гроув несколько успокоила ревность священника. Убедив себя, что Глория поступала не по своей воле, он приготовился простить ей измену, тем более что и сам чувствовал себя виноватым. Он ожидал, что она признается в колдовстве, но она не сделала этого и лишила его возможности помочь ей избавиться от дьявольской власти. Ночью ему пришло в голову, что, если он возьмет в жены бывшую ведьму, из которой сам изгонит злых духов, это может сослужить ему добрую службу.
Попросив констебля проследить, чтобы ему не мешали, он вошел в камеру.
— Как ты посмел прийти? — спросила Глория, прижавшись спиной к стене, потому что боялась оставаться наедине со священником. — Ты больше дьявол, чем кто бы то ни было. Прячешься под маской благочестия. Проповедуешь другим то, что не исповедуешь сам.
— Успокойся, Глория, — проговорил Беллингем самым нежным голосом. — Тебе лучше помолчать — Ну уж нет.
— Да, — Беллингем долго размышлял над тем, как его дух пал с высот в пропасть, и теперь не желал ничего слушать. — Погоди, Глория. Я изучал черную магию и знаю, что с тобой случилось. Дьявол завладел тобой вопреки твоей воле.
— Какая я была, такая и осталась, — возразила Глория.
— Нет. Ты стала служанкой дьявола. Тебя обуял злой дух, и ты виновна в преступлениях против благочестия.
— А ты нет?
Беллингем покачал головой. Он надеялся, что девушка внемлет голосу разума, но она не желала ничего слушать. Ее дьяволы сильны, и они уже подступились к нему тоже. Они мучают его и заставляют так сильно желать эту женщину, что он даже не остановился перед тем, чтобы заточить ее в тюрьму.
Беллингем тяжело вздохнул.
— Разве ты не понимаешь, Глория? Это твой злой дух путает меня. Он вынуждает меня творить богохульство.
Стараясь говорить спокойно, он показал на трехногий стул, и Глория послушно села на него, продолжая все-таки настороженно следить за каждым движением священника.
— Если тебя мучает дьявол, то это твой собственный дьявол, — сказала она.
Он опять покачал головой. Как бы ни было трудно убедить ее в своей правоте, он должен это сделать. Всю жизнь Беллингем считал себя человеком благочестивым, и ему было невыносимо чувствовать себя виноватым в страшных грехах, совершенных им в последнее время. Не умея признавать свои ошибки, он искал оправдания, потому что не мог заставить себя видеть вещи такими, какими они были на самом деле. Он много молился и размышлял, и Бог подсказал ему выход из тупика, но его спасение зависело от Глории Уоррен.
Когда Беллингем подошел ближе, Глория содрогнулась от отвращения. Его словно лихорадило, и Глория почувствовала, что перед ней не тот человек, с которым она боролась у себя дома. У этого Беллингема был вид фанатика, и он не бросался на нее, а предлагал молиться о ее спасении.
— Глория Уоррен, я прощаю тебя.
— Прощаешь меня? — Глория удивленно посмотрела на него и подняла скованные руки. — Это из-за тебя на мне цепи.
Беллингем опустился на колени, но, увы, рядом с девушкой. Кровь закипела у него в жилах от ее близости, однако его смущенный ум тотчас отверг истинную причину овладевшего им безумия. Он утвердился в том, что она соблазняет его. Испытывает на нем свои злые чары, и он тихо сказал:
— Глория, я спасу тебя. Доверься мне. Расторгни договор с дьяволом. Она сверкнула глазами.
— Это ты расторгни договор с дьяволом. Он положил руку ей на колено, но она сбросила ее.
— Постарайся понять, — прошептал он. — Дьявол задумал не допустить меня до высот, для которых меня предназначил Господь. Но я не поддамся сатане. У меня есть план, как победить его. Помоги мне, признайся, что ты ведьма.
Беллингем схватил ее руки в свои и крепко сжал их. В ней он видел свое спасение. Если Глория признает себя ведьмой, то он вернет ее в лоно Церкви и освободит свою душу от греха.
— Нет! — Глория попыталась вырвать у него руки. — Это не правда! Я ничего не признаю!
Беллингем не мог вынести ее отказа. Спокойствия, которое он с трудом сохранял все время, пока был в камере, как не бывало. Он обхватил ее за талию, а его голова упала ей на колени.
— Сделай это! — крикнул он. — Пока не поздно!
Глория попыталась высвободиться из его рук, но стул развалился под ней, и они оба упали на пол, как раз когда в камеру вошла незаметно проскользнувшая мима констебля Capa Колльер.
Беллингем прижал Глорию к полу.
— Мы обвенчаемся. Все еще может быть так, как должно быть.
Ни он, ни Глория не слышали, как заплакала Сара и как она побежала обратно.
— Убери руки, Джосия Беллингем! — зло проговорила Глория, и глаза у нее засверкали, как никогда. — Пусть меня утащит дьявол или повесит палач, но я никогда не признаю себя ведьмой. А ты… — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я согласна на все что угодно, лишь бы не венчаться с таким негодяем, как ты.
Беллингем встал сначала на колени, потом поднялся на ноги. На шее у него вздулась вена.
— Ты предпочла мне охотника? Глория тоже встала и постаралась привести в порядок платье. Как бы то ни было, она гордо несла свою голову.
— Я люблю Куэйда Уилда. Или он возьмет меня в жены, или никто другой.
— Тог да никто, — прошипел Беллингем. — Охотник умер. Вчера сообщили из Кроссленда, — возбужденный отчаянным выражением на ее лице, он не мог остановиться. — Когда констебль попытался его задержать, он открыл стрельбу. Талби вынужден был защищаться. Куэйда Уилда нет в живых.