Мне не хотелось вдаваться в детали, так что я дал ему настолько расплывчатый ответ, насколько это возможно.
– Взбесилась и съехала.
Правда в том, что она застукала меня в постели с другой девушкой и вышла из себя. Мы с Джоуи иногда валяли дурака, но я не осознавал, какой собственницей она была до тех пор, пока несколько ночей назад она чуть не оторвала мое хозяйство и преследовала мою спутницу вниз по улице. Она сказала мне куда больше, чем «пару ласковых», но фраза «Ты будешь одинок до конца своей жизни, потому что ты бесполезный кусок дерьма» была той, что всплывала в голове чаще всего.
Гриффин видел мой туманный ответ насквозь. Раздраженно поджав тонкие губы, он скрестил руки на груди.
– Ты кинул ее, так ведь?
Я не ответил на это. Я даже не моргнул. Гриффин фыркнул и раздраженно вздохнул.
– Черт побери, Келлан. Я должен был завалить ее первым.
Даже несмотря на то, что его аргумент был абсурдным и идиотским, мне пришлось улыбнуться ему. Я не осознавал, что на мою бывшую соседку есть лист ожидания. Мэтт насмехался над кузеном.
– Ты хотел, чтобы он ждал лет шестьдесят, пока Джоуи станет настолько скучно, что она уделит тебе время? Ни у кого нет столько терпения, чувак.
Гриффин пронзал Мэтта взглядом, в то время как Эван смеялся над его комментарием.
– Я уверен, что не с тобой говорил, мудила.
Наводящая на размышления реплика Гриффина не поразила Мэтта. И вместо того, чтобы заняться своими делами, что и имел в виду басист, Мэтт нанес встречный удар:
– И с чего вдруг Келлан захочет довольствоваться твоими остатками? Он же может подцепить что-то. О таком дерьме на внеклассных занятиях рассказывают, ты знал?
Глаза Гриффина вспыхнули огнем.
– Мне приходится довольствоваться его остатками каждый чертов раз. Так почему он не может время от времени получать то же, что и я? Это вроде честно.
Эван рассмеялся так, что ему пришлось провести пальцем под глазом. Это зрелище заставило смеяться и меня. Мэтт силился сохранить невозмутимое выражение лица, отвечая на глупый вопрос Гриффина. Срывающимся от смешков голосом он сказал:
– У Келлана есть выбор. А у тебя нет, братец. Тебе приходится брать все, что ты можешь получить.
Гриффин, ни капли не развеселившийся, посмотрел на каждого из нас по очереди.
– Да пошел ты. И ты, и ты тоже.
С этими словами он сорвался с места, и входная дверь хлопнула у него за спиной.
В последний раз усмехнувшись, Мэтт вздохнул.
– Кажется, я должен пойти и утихомирить его. Нам еще нужен его фургон для сегодняшнего концерта.
Я похлопал Мэтта по плечу, когда он проходил мимо. Удачи.
Две недели спустя, я все еще жил один в пустом доме моих родителей, когда телефон в кухне зазвонил.
– Алло? – спросил я, поднимая трубку.
Откинувшись на кухонную стойку, я играл с кусочком телефонного кабеля, ожидая ответа. Долго ждать не пришлось.
– Хей, Келлан?
Мои губы растянулись в широкой улыбке, когда на меня снизошло узнавание. Я знал этот акцент на другом конце провода. Я узнаю его где угодно.
– Денни?
Просто от звука его голоса мне становилось легче, будто мои переживания уже постепенно исчезали. Денни Харрис был одним из самых ярких событий моего детства и, пожалуй, единственным. Чтобы выглядеть долбанными святыми для своих друзей, мои родители решили принять шестнадцатилетнего студента по обмену, когда мне было четырнадцать. Моего мнения они, конечно, не спрашивали, но я не был против. Всегда хотел иметь брата, и мысль о том, что у меня дома целый год будет друг, - звучала изумительно.
Я отсчитывал дни до его появления, и когда он наконец-то приехал, я, подпрыгивая, спустился вниз, чтобы встретиться с ним.
Когда я в спешке влетел в прихожую, загорелый темноволосый подросток стоял между моими родителями, с интересом осматривая наш дом. На его губах была вежливая улыбка, когда он поднял руку в знак приветствия; его глаза были такими же темными, как коротко стриженные волосы. Я ответил на его жест с кривой усмешкой. И я был единственным из всей семьи, кто улыбался.
Губы матери были поджаты в неодобрении. Отец хмурился, но в этом не было ничего нового. Глядя на меня, он хмурился постоянно.
– Невежливо заставлять гостей ждать, Келлан, – довольно чопорно произнесла мама. – Ты должен был ждать у двери или встретить нас у машины, чтобы помочь разгрузить вещи.
– Какого черта ты так долго? – рявкнул отец.
Я хотел было сказать, что должен был ждать в аэропорту вместе с ними, но то был спор, который я не мог выиграть, так что даже не попытался поднять эту тему. Я просился поехать, но они заставили меня остаться дома. Мама сказала, что я бы просто «мешался», словно я был младенцем и лез под ноги или что-то в этом роде. Отец просто сказал: «Нет. Оставайся здесь».
Я был наверху, играл на гитаре, когда услышал, как открылась входная дверь. Потребовалось всего секунд тридцать, чтобы положить гитару и выбежать. Но зная, что ничто из того, что я скажу, не будет иметь значения, я улыбнулся шире и дал им такой ответ, с которым, я знал, они по крайней мере согласятся.
– Я просто медлительный, наверное.
Глаза отца были полны нетерпения и раздражения, тоже ничего нового.
– Это ли не правда, – пробормотал он.
Его глаза сузились, когда он рассматривал меня. Он хотел, чтобы я прилично оделся перед новичком, и думаю, он ожидал увидеть костюм и галстук. Как бы не так. Я был одет в потертые джинсы, кроссовки и футболку из местного бара.
Застав меня врасплох, отец протянул руку и ухватил пригоршню моих волос. Меня уколола жгучая боль, когда он сжал руку близко к голове. Зная, что любое движение сделает это еще более неприятным, я оставался совершенно неподвижным. Дернув меня за волосы, отец рванул мою голову назад и зарычал:
– Я говорил тебе состричь это дерьмо. Ты выглядишь как никчемный выродок. Однажды я обрею тебя на лысо во сне.
Мама и папа всегда ненавидели мой грубоватый, неопрятный стиль. Может, поэтому я придерживался его так долго.
Краем глаза я заметил, как темноволосый незнакомец наблюдал за происходящим с широко раскрытыми шокированными глазами. По тому, как он бросал быстрые взгляды между мной и отцом, обеспокоенно покачиваясь назад и вперед, мне было очевидно, что ему было неловко наблюдать это противостояние. Я не винил его. Это точно был момент не в стиле «добро-пожаловать-дорогой-сосед».
Сквозь стиснутые зубы я спросил отца:
– Ты собираешься представить меня гостю или попытаешься снять с меня скальп голыми руками?
Папа переместил свой взгляд на чужака среди нас и немедленно ослабил свою хватку. Мама, во всей своей красе, испустила вздох.
– Не будь таким впечатлительным Келлан. Он не причинит тебе боль, просто «коснувшись» твоих волос.
По тону ее голоса это звучало так, словно отец просто игриво потрепал меня за волосы. Но, как ни странно, ее слова заставили меня чувствовать, будто я среагировал слишком остро. Выпрямившись и выпятив грудь, отец наконец познакомил нас.
– Келлан, это Денни Харрис. Он прибыл к нам из Автралии. Денни, это Келлан… мой сын.
Последняя часть была добавлена с явной неохотой.
– Приятно познакомиться, – Денни вытянул руку с приветливой улыбкой.
– Взаимно, – сказал я и пожал его руку, тронутый его искренностью.
После этого мне в лицо сунули вещи Денни и приказали побыть в доме за дворецкого, пока родители показывали ему округу. Мама с папой ожидали от меня послушания, так что никаких вежливых слов за приказом не последовало, но Денни поблагодарил меня за помощь, и я принялся за его багаж. Это мгновенно заставило меня проникнуться к нему симпатией. Его простая благодарность была более трогательной, чем все, что когда-либо говорили мне родители.
Хотя мой момент тепла не длился долго. В ту же секунду, что Денни исчез вслед за мамой, отец схватил меня за руку и насмешливо улыбнулся:
– Не провоцируй меня, Келлан. Ты должен быть паинькой, пока Денни здесь. Я не стану мириться со всеми твоим дерьмом. Пересечешь черту, и я выдеру тебя с такой силой, что пройдет неделя, прежде чем ты сможешь прямо стоять. Две, прежде чем сможешь нормально сесть. Ты меня понял?
Папа ткнул пальцем в мою грудь для пущего эффекта, в котором я не нуждался. Я прекрасно его понял. В отличие от многих родителей, отец не бросался пустыми угрозами, чтобы держать меня в узде. Нет, он имел в виду каждое слово, которое сказал. Он будет игнорировать мои крики и мольбы о пощаде. Он оставит меня всего в ссадинах, на грани сочащихся кровью ран. Потому что он был главным и хотел, чтобы я знал это. Я для него ничто.
Напомнив себе, что угрозы отца больше не имеют значения, я затолкал воспоминания в самые далекие тайники своего мозга и сосредоточился на Дени. Слышать своего старого друга было довольно волнующе. Столько времени прошло с тех пор, как мы говорили в последний раз. Это было печально, хотя благодаря тому, что он снова жил в штатах, поддержание связи должно было стать теоретически проще. Несмотря на это, я довольно часто думал о Денни и постоянно задавался вопросом, как у него дела в колледже.