Взрыв аплодисментов потрясает музейные стены. Сергей Сергеич вынимает платок. Он хочет что-то сказать, он поднимает руку, но шум не прекращается. Он безнадежно улыбается и, вытирая лоб, сходит с трибуны. Председатель, постукивая карандашом по горлышку графина, вызывает следующего оратора.
Следующий оратор повторяет предыдущего. Профессор Крот раздраженно хмурится. К чему эта словесная жвачка? Он один здесь среди этих людей, которые смеются над ним или же оскорбительно его жалеют.
Газетный репортер — единственный, пожалуй, человек, у которого нет ни смеха, ни жалости. У него ничего нет, кроме записной книжки. Он как сейсмограф. Он регистрирует колебания почвы.
Профессор Крот смотрит на репортера и думает о том, что теперь его освободят от интервью. В этом — единственное преимущество его положения. Он улыбается репортеру и беззвучно шепчет:
— Строчите, коллега, строчите!
Пятый оратор сменяется шестым. Все упреки давно произнесены, но шестой все же повторяет:
— Поступок профессора Крота должен быть решительно осужден!
Профессор Брюн склоняется к профессору Кроту. Его одутловатое лицо пылает возмущением.
— Что они понимают, свинопасы! — шепчет он тихо.
Профессор Крот церемонно улыбается. Он благодарит за участие. Он говорит о том, что это участие особенно ценно, потому что оно исходит от ученого, являющегося автором двухтомной монографии о скакунах и жужелицах Тобольского севера.
Профессор Брюн бледнеет: что это, бестактность иль издевательство? Неужели профессор Крот не знает, что не больше как месяц тому назад в местной газете напечатан ругательный фельетон об этой самой двухтомной монографии?
Профессор Брюн демонстративно отодвигается. Профессор Крот вскакивает и устремляется к выходу. Он проходит мимо изумленных зрителей. Репортер вскидывает на него близорукие глаза. Он кланяется репортеру и стремительно шепчет:
— До свиданья!
Потная, рыхлая ночь притаилась на улицах. Только что прошел дождь. Капель еще падает с крыш, лужицы тускло поблескивают.
Тишина, сырость, запах опавшей листвы. Профессор рад своему одиночеству. Он может теперь подумать о том, что с ним произошло. Еще не все потеряно. В конце концов, этого нужно было ждать. Его удивляло только выступление Сергей Сергеича. До сих пор он знал Сергея Сергеича, как скромного молодого человека. То, о чем он говорил на собрании, удивило профессора, но не обидело его. Сознание непоправимой катастрофы было вызвано чем-то иным.
Профессор Крот остановился на краю лужицы. Одинокий прохожий взглянул на него и прошагал дальше.
Профессор Крот машинально обошел лужицу. Кто-то окликнул его.
Он обернулся. К нему, рука об руку с директором Кривушинского зерносовхоза, шла Нина.
Он обрадовано улыбнулся: ему стало понятно: Нина — только она одна может освободить его от смутного ощущения катастрофы.
Он шагнул к ней навстречу.
— Едва вас нашла, — проговорила Нина, войдя в светлый круг фонаря. — Вот в чем дело, Петр Карлович. Я должна вам сказать, что с завтрашнего дня я не смогу у вас работать.
— Почему? — пробормотал профессор Крот. Он почувствовал недоброе, как только увидел ее лицо, показавшееся ему странно незнакомым.
— Дело в том, Петр Карлович, что я организовала группy студентов и эта группа с завтрашнего дня начинает ударными темпами издать методы полевых почвенных обследований. Разумеется, мы проработаем также почвенный анализ, и весной, как только начнется практика, по договору с товарищем Лаппой (Нина кивнула на директора), — поедем в Кривушинский зерносовхоз.
— Очень хорошо, — пробормотал профессор Крот. Он поклонился и, соединив Нину и директора одним взглядом, тихо добавил:
— Желаю успеха!
У моста неуклюже покачивались лихтера Карской экспедиции. Белые лучи прожекторов скрестились над ними, сгорбленные фигуры двигались по широким трапам, железные руки лебедок тянулись к берегу. Они несли какие-то грузы. Быть может, они несли хибинские апатиты.
Профессор Крот не знал этого. Он стоял на мосту, подняв воротник плаща. Под ним струилась река, большая и спокойная.
Каланча обронила одиннадцать ударов. Где-то в затоне проревел пароход. Профессор вынул часы и, не посмотрев на циферблат, сунул их обратно.