— Что в мяче? — вопрошала толпа, сладостный ужас притаился на кончиках их языков, паника сквозила в их взглядах. — Это и есть сюрприз, так ведь? — Мальчик готов был потерять сознание от возбуждения.
Мамочка кивнула. Тонкий, едва заметный намек улыбки изогнул ее губы.
На поле остался всего лишь один игрок. Игрок номер четырнадцать. Футболист, казалось, был парализован от страха. Он опустился на колени и поднял то, что находилось внутри мяча. Держа это, он посмотрел на вещь немного. Наклонил голову вправо — влево, изучая что же такое он держит на самом деле. Он не понимал, почему такое вообще положили внутрь мяча. Кто был способен на столь жуткий поступок?
Оператор, не смотря на свой страх, медленно приблизился к игроку, пытаясь заснять это ужасное происшествие, которое позднее останется в памяти целого мира. Игрок номер четырнадцать поднял вещь на камеру.
— Это же…., - произнес игрок. Что бы это ни было, оно сочилось свежей кровью.
Пухлый мальчик из-за толпы не расслышал, что сказал игрок. Его мама передала ему бинокль. Мальчик направил его на игрока с ужасной вещью в руках. Наконец, он увидел это. Увидел то, что было в мяче. Голова. Человеческая голова, которую затолкали внутрь футбольного мяча всего пару минут назад.
— Это голова ребенка! — воскликнул мальчик.
Люди в толпе начали терять сознание. Остальные разбежались, будто утки, расталкивая друг друга, по направлению к заветной двери выхода.
— Умница. — Мать похлопала его по спине, не двигаясь с места. Казалось, люди в панике старались избегать их и пытались обежать их по кругу. — А теперь будь пай-мальчиком и скажи людям в толпе, что написано на лбу у этой головы, — приказала она ребенку.
Поменяв угол обзора, мальчик теперь увидел игрока, который дрожал, вцепившись руками в мяч, показывая его на камеру; его взгляд был наполнен ужасом.
В это самое мгновение, паника достигла апокалипсического уровня, в толпе началась давка от страха и потребности убежать со стадиона. Игрок по-прежнему держал мяч дрожащими руками, показывая всему миру слова, написанные на голове. Мальчик улыбнулся от уха до уха, прочитав их. Для него, действо было преисполнено красоты, и он был рад. После того, как он увидел мертвую девушку в Университете Оксфорда на прошлой неделе, все стало еще более увлекательным. Мальчик увидел свое отражение в очках матери, та кивнула. Он отшвырнул бинокль, лизнул леденец напоследок и закричал во всю глотку:
— Хотите знать, что написано на лбу головы мертвого ребенка? — закричал он, в то время как все убегали со стадиона. — «Отрубить им головы!»
Палата Алисы, Психиатрическая Лечебница Рэдклифф, Оксфорд
Прошло шесть дней с тех пор, как я в последний раз видела Профессора Пиллара. Шесть дней с тех пор как Фабиола, Белая Королева, навестила меня прямо в палате и открыла правду, что Джек Даймондс на самом деле Адам Джей Диксон. Шесть дней с тех пор как Чеширский Кот завладел душой Оджера, навестил меня, а затем ускакал прочь, насвистывая обо мне безумную песенку. Шесть невозможных дней изоляции, делая вид, что ни одно из событий прошлой недели не произошло.
Когда Вальтруда спрашивает меня о Стране Чудес, я вскидываю бровь и отвечаю ей, что не понимаю, о чем она говорит. Когда она упоминает, что я якобы хотела спасать жизни в мире, за пределами лечебницы, я лишь отвечаю:
— Как я могу спасать жизни, когда как моя собственная жизнь нуждается в спасении?
Мне не нужно просыпаться с амнезией, чтобы притвориться, будто я безумна. Мне не нужны доказательства, чтобы знать, что Пиллар, Чешир, Белая Королева, Герцогиня и вся Война Страны Чудес лишь порождения моего одинокого девчачьего воображения.
После визита Чешира, самое нормальное, что остается сделать — признать безумие и сдаться на волю его последствиям. Даже если я не сумасшедшая, и все это произошло, мне лучше в это не верить. По крайней мере, я больше не даю Вальтруде поводов для того, чтобы отправить меня обратно в мучительную Мухоморню. Поверьте мне, жизнь без шоковой терапии менее болезненна.
Я отметила каждый из шести дней на стене, среди кровавых разводов, которыми была покрыта стена палаты еще до меня. Шесть перпендикулярных полос, вырезанных моими коротенькими ногтями, словно я женская версия Графа Монте Кристо нахожусь в неведении, преданная и заточенная в темнице на далеком острове.
«Я не могу вернуться в прошлое, потому что вчера я была кем-то другим».
Я продолжаю недоумевать, о каком вчера идет речь: обо мне и моих галлюцинациях про Пиллара с кальяном в своей ВИП — палате; или обо мне еще до того, как я убила своих друзей в автобусной аварии. Время от времени, я провожу кончиками пальцев по татуировке. Я делаю это нежно и заботливо. Я боюсь, что стоит потереть ее посильнее, и Монстр из Страны Чудес откликнется на мой зов. Не думаю, что вам известно, на что способен Монстр Страны Чудес. Со всем моим притворством, что ни одно из безумств прошлой недели не происходило на самом деле, лишь одно остается для меня самым реальным: которое никогда не перестанет пугать меня и без конца становиться моим кошмаром.
Чеширский Кот.
Без различаемого лица или личности, он пугает самую мою суть. Я так сильно боюсь его, что время от времени я вынуждена ущипнуть саму себя, чтобы убедиться, что он не вселился в меня. Если бы я только не боялась зеркал, я бы каждое утром заглядывала в них, чтобы убедиться в отсутствии его злобной ухмылки на моих губах.
— Ты безумна, Алиса, — шепчет за моей спиной моя Тигровая Лилия. Она, кто должна была стать моим единственным другом, в последнее время обозлилась на меня. Не удивлюсь, если с ней что-то сделали, пока она была под опекой Доктора Тракла.
— Б.Е.З.У.М.Н.А. — Она фыркает за моей спиной, словно старая беззубая бабулька. — Чешир нереален. — От ее голоса у меня мурашки по коже. — Ты его выдумала, Алиса. Он для тебя лишь повод, чтобы сбежать от проблем мира за пределами психушки. Поэтому ты видишь лицо Чешира почти в каждом, кого встречаешь на своем пути. Ты попросту боишься людей, Алиса. Любой психилог это знает.
Я не поворачиваюсь к ней. Обычно, когда она говорит со мной, это означает наивысшую степень моего безумия. Я прижимаю коленки к груди и зажимаю голову между ними, обхватывая себя руками. Я закрываю глаза и решаю закрыть уши руками, пока она не прекратит болтовню.
— Все нереально. — Тигровая Лилия не затыкается. — Даже Джек нереален.
Ладони застывают на полпути, а глаза открываются. Одинокая слезинка катится по щеке. Меня трясет, пока она медленно скользит вниз. Затем, я ловлю ее, прежде чем она падает на пол. Я смотрю, как она дрожит в моей ладони. Мои слезы внушают страх, ох, я его даже не знаю, также как и саму себя.
— То есть, Адам, — дразнит меня Лилия. — Если ты убила Адама, выходит, Джек всего лишь плод твоего воображения?
Спровоцированная, я оборачиваюсь только затем, чтобы обнаружить безвредный оранжевый цветок в горшочке рядом с трещиной в стене. Я даже не уверена, что она говорила со мной. Одно лишь упоминание о Джеке и внутри меня образовался горько-сладкий узел боли. Если среди всего этого я в чем-либо и уверена, так это в Джеке Даймондсе… правда он или фантазия…, он — это единственное, чего мне хотелось бы на самом деле. Теперь, когда он оказался моим парнем, я поняла, почему у меня возникли к нему столь сильные чувства. Я не хотела сопротивляться своим чувствам, в таком безумном мире, как мой, они сияют на меня своими лучиками нормальности. Я даже не испытываю таких сильных чувств по отношению к своей беспомощной матери и моим двум придурошным сестрицам. Кажется, Джек мой единственный шанс на семью. Впрочем, Лилия права. Если Джек — это Адам, мой убитый парень, тогда он тоже, должно быть, мертв.