— Откуда ты узнала, что я здесь? — Он удивлен, один из мешков, что у него в руке, открыт.
— Это не имеет значения. — Мне удается контролировать свой голос. Мне приходится говорить громко, чтобы он знал, что в случае чего я выстрелю. — Мне нужно, чтобы Вы опустили мешок на землю, сэр, — Не знаю, как это работает, но Чешир упоминал, что если Горгон остановится, его пособники тоже прекратят.
— Как ты нашла меня? — Недоумевает он. — Ты должна быть вместе с остальными паникующими людьми, пытаться найти отравленную еду или вообще не вмешиваться во все это.
— Прошу, сэр, — повторяю я. — Опустите на землю мешок с перцем.
Из-за звука смесительной установки, мне приходится повышать голос.
— Единственный, кто знает, что я здесь — это Чешир. — Он напрягает челюсть. — Неужели он рассказал тебе, что я буду здесь? Зачем он так поступил?
— Потому что он — Чешир. Не следовало ему доверять. — Я пытаюсь воспользоваться этим конфликтом. — Обещаю, что не причиню Вам вреда, если Вы остановитесь, сэр. Мы будем считать Вас нашим союзником, который помог предотвратить миллионы смертей. — Я лгу. Я говорю, словно полицейский. Что — угодно, только бы он остановился. — Обещаю, что расскажу Вам, что пожелаете, как только Вы опустите мешок. — Я переступаю с ноги на ногу. Оказывается, держать оружие так долго, чертовски сложная задача.
— Я не опущу мешок, — отвечает он. — Мне плевать даже если вы схватили Чешира и заставили его сознаться. Этот мир должен заплатить или же пускай Королева Англии приносит публичные извинения.
Мне так сильно хочется его спросить, означает ли это то, что Королева Англии — Червонная Королева, но не буду. Мне нужна твердая рука. Убийцу нужно остановить или убить.
— Сэр, в последний раз. — Дыхание срывается. — Опустите мешок на землю или я выстрелю.
— Стреляй, если хочешь, — говорит он. — Пули меня не убьют.
— У меня Чудовищные пули, сэр. — Почему я продолжаю обращаться к нему «сэр»?
Внезапно Пекарь начинает паниковать. Он осознает, какая мощь у меня в руках.
— Тогда это действительно Чешир. Неужто, он сдал меня?
— В последний раз, сэр. — Я стискиваю зубы. — Я серьезно. В последний. Опустите мешок на землю или я выстрелю.
— Ты знаешь, что она сделала с моими детьми в Стране Чудес? — Его печаль выходит на поверхность. Могу сказать, что она искренняя. — Можешь себе представить, как мои дети без еды в течение трех дней скреблись в двери и окна? — Мне это не помогает. — Ты знаешь, сколько раз я умолял Червонную Королеву убить меня и послать кого-нибудь открыть им дверь? Они же были всего лишь детьми. — Образ Льюиса в слезах от того, что не смог спасти их, так и стоит перед глазами. Не хочу, чтобы слова Пекаря смягчили меня. Не уверена, что смогу продержать достаточно долго. — Потом, в этом новом мире, я сказал себе, что все начну сначала. Я сказал себе, что в этом мире нет места жестокости Страны Чудес. Но стоило мне предупредить правительство о своих научных открытиях, по поводу преступлений в пищевой отрасли, они убили моего адвоката и моих детей. СНОВА! — кричит он. Вены у него на шее вздулись. Его крики поглотил шум смесительных установок фабрики. Еще одна несправедливость сотворенная с ним. Каждая частичка меня переводит его слова как «боль».
Слезинка катится по моей щеке. Не думаю, что смогу выстрелить.
— Я знакомы все Ваши лишения, сэр. — Мой голос дрожит. Голос лгуньи. Как, скажите мне, можно понять такую жестокость? — Как только Вы опустите мешок, мы сможем поговорить об этом.
— Нет. — Он открывает мешок, какая-то часть его уже просыпалась. — Ты похожа на хорошую девушку. Вот только ты не очень-то много знаешь об этом мире. И тебе не хватит смелости, чтобы..
Я внезапно делаю шаг назад. Не знаю почему. Затем закрываю глаза и стреляю в него. Я не могу позволить ему играть на моих чувствах. Выстрел раздается кратким эхо, прежде чем звук снова поглощает шум машин. За ним следует издевательский смех Горгона. Я открываю глаза, а он уже рассыпает перец. Его смех злобный и глухой, как и его голос, напоминает мне о том, что мне не удастся остановить его. Пиллар прав. С Горгоном плохо обошлись, но это не дает ему право убивать детей и взрослых. Я начинаю подстраиваться к некой разновидности морального компаса, которому стараюсь следовать. Спасение жизней превыше всего.
Чья-то рука выхватывает у меня зонт и отталкивает меня. Это Пиллар. Он вернулся и собирается выстрелить. Видя, как он делает это, я ощущаю, как внутри меня разгорается пламя. Я не проиграю. Если мне суждено спасти мир, тогда, черт подери, спасу его. Делаю шаг вперед, чтобы выхватить зонт у Пиллара, и при этом вижу удивление в его глазах. Я отталкиваю его с пути и целюсь в Пекаря, который уже успел опустошить один мешок, волосы убраны с лица, поэтому я вижу его пустую глазницу. Он потешается надо мной, зная, что я не выстрелю.
— Стреляй, Алиса! — кричит Пиллар за моей спиной.
Пекарь тянется к другому мешку и открывает его, нагло глядя на меня. У меня осталась всего одна Чудовищная Зубочистка. Боясь, что я промажу, я бегу прямиком к Пекарю, целясь в него. Чем ближе, тем лучше. В это время он опустошает второй мешок. Проклятие! Он тянется за третьим.
Я бегу так быстро, и удивляюсь тому, что еще не взлетела. Я кружу вокруг огромной ванной. Ее острые помешивающие лопасти поблескивают опасным и смертельным блеском. Я боюсь подскользнуться и упасть вниз.
— Ты не можешь меня убить! — вопит он, нас разделяют дюймы.
Я не мешкаю. Я целюсь ему прямо в сердце. Это ведь должно убить его, верно?
Чудовищная Зубочистка попадает прямо в цель, но его пиджак словно сделан из стали. Одноглазый Пекарь оскаливается и высыпает третий мешок. Меня охватывает безумие, переполняет злоба и я готова взорваться. Не раздумывая, я бегу к нему, хватаю один из мешков и наношу ним удар по спине Пекаря. Кажется невозможным, что я смогу причинить вред такому большому парню. Выражение на лице Пекаря бесценно. Этого он не ожидал, согнувшись пополам на краю смесительной ванны, вцепившись руками в бортики. По-прежнему, этого не достаточно, чтобы навредить ему.
Я снова бью его. Он наклоняется ниже, едва не касаясь головой смесительных винтов. Его высокий рост помогает ему удержаться. Я собираюсь ударить его еще раз, но он выпрямляется и перехватывает у меня мешок. Судя по выражению его единственного глаза, он собирается столкнуть меня в бадью.
Пиллар вмешивается и ударяет Горгона кальянным шлангом, словно Индиана Джонс. Шланг похож на змею, обвиваясь вокруг его шеи. Горгон задыхается, а Пиллар затягивает удавку. Но Пекарь сильнее. Я бегу и помогаю Пиллару.
— Не тяни, — сетует Пиллар. — Толкни его в смесительную установку!
Горгону неким образом удается высвободить руки, и он начинает душить Пиллара одной большой гигантской ручищей. Эти двое в итоге сплетаются в битве.
— Надо было Королеве заставить тебя чихнуть посильнее, — выпаливает Пиллар писклявым голосом, его шея покраснела под давлением руки Горгона. — Чтоб у тебя и второй глаз вывалился! — Его лицо сейчас взорвется, как воздушный шарик. Он по-прежнему затягивает кальянный шланг.
Я поворачиваюсь и продолжаю пинать его, пока Пиллар затягивает удавку, но все напрасно. Я опускаюсь на колени, чтобы схватить еще один мешок, но останавливаюсь, когда вижу сияющий кухонный нож Горгона. Я поднимаю его. Он такой тяжелый. И я продолжаю смотреть на него.
— Красивый ножик, а? — Пиллар едва может говорить, Горгон все еще душит его. — Ударь его!
Не знаю, как отнестись к тому, чтобы ударить его ножом. Оружие проще. Нажимаешь на курок издали, почти не чувствуя никакой ответственности за причиненную боль…, не удивительно, что во всем мире так и убивают. Нож — это слишком личное. Слишком интимное. От ответственности не убежать.
— Лучше ударь его или просто прирежь меня! — говорит Пиллар. — Потому что, если я не справлюсь с ним, он наверняка порубит меня на кусочки и подаст как гусеничный суп.
Я поднимаю руки и ударяю Пекаря ножом в спину. Он выгибается и смотрит на меня в неверии. Выражение его глаз пугает меня. Я ударяю его снова, у меня все руки в его крови. Затем еще раз и еще раз. Все это напоминает мне о том, как Эдит рассказывала о той девочке, которой я вернулась из Страны Чудес с кухонным ножом в руке. Что, черт подери, произошло со мной в Стране Чудес?