Работу в страховой конторе он выполнял исключительно хорошо, однако никаких личных честолюбивых стремлений не выказывал. На мужчин и женщин смотрел как на безликие орудия, причиняющие ему ту боль либо доставляющие то удовольствие, которых он заслужил своими былыми делами, поскольку места для случайности в его жесткой системе представлений не было. Признавая, что практическая работа продвигается, только если каждый человек делает свое дело тщательно и на совесть, он, однако, не думал о славе или о деньгах для себя лично, а поэтому просто выполнял свои обычные обязанности, не интересуясь результатами.
Как и у всех, чья жизнь вовсе лишена личных интересов, его смелость казалась беспредельной, и он всегда был готов встретиться лицом к лицу с любым стечением обстоятельств, сколь угодно ужасных, так как видел в этом справедливое следствие прошлых действий, нечто им самим спровоцированное, а потому уклоняться или что-либо сглаживать, по его мнению, не имело смысла. И хотя большинство людей его не привлекали и не отталкивали — они просто ничего в его жизни не значили, — стоило ему встретить человека, с которым, как он чувствовал, было тесно сплетено его прошлое, все его существо немедленно и явно давало об этом знать; Джонс управлял своей жизнью очень умело и осторожно, подобно сторожевому на посту, уже расслышавшему приближающуюся поступь неприятеля.
Итак, хотя огромное большинство мужчин и женщин его никак не затрагивало — он видел в них лишь многие души, которые несет вместе с ним поток истории, — время от времени ему попадались личности, малейшее соприкосновение с которыми он осознавал как нечто в высшей степени для себя важное. То были люди, с которыми, как он ощущал всеми фибрами своей души, ему предстоит расплатиться за дела минувших жизней — отдать приятные долги или свести счеты. И на отношения с этими немногими направлялись все те усилия его души, которые большинство людей бездумно растрачивает на широкое общение. Каким образом он выделял этих немногих, может объяснить лишь тот, кто знаком с ошеломляющей работой подсознательной памяти. Суть, однако, состояла в том, что Джонс считал главной, если не единственной, целью своего нынешнего воплощения честную и скрупулезную расплату по старым счетам; любая попытка обойти хоть малейшую мелочь в этих расчетах, увильнуть от чего-то неприятного должна была, как ему казалось, означать, что он прожил зря и что в свое будущее воплощение вступит с этим отягощающим долгом. Ведь, согласно его вере, случайностей не существует и от того, чему должно свершиться, не увильнуть, поэтому бегство от сложностей означает лишь потерю времени и утрату возможностей для дальнейшего развития.
Был один человек, с которым, как Джонс давно и ясно понимал, ему должно посчитаться очень серьезно, к этой цели, судя по всему, и вело основное течение его жизни. Десять лет тому назад, в минуту, когда он впервые переступил порог страховой конторы в качестве младшего клерка и сквозь стеклянную дверь увидел этого человека, сидящего в дальней комнате, внезапно вспыхнула его глубинная интуитивная память, и в этом порыве озарения, как в лучах слепящего света, ему представилась символическая фигура будущего, вырастающая из ужасающего прошлого.
«С этим человеком мне необходимо свести счеты, — сказал он себе, заметив, что крупное лицо оторвалось от бумаги. Их взгляды встретились сквозь стеклянную дверь. — Здесь есть что-то, от чего мне не уйти, — жизненно важные отношения, тянущиеся из нашего общего прошлого».
Он пошел к своему столу, ощущая слабость в коленях и содрогаясь всем своим существом, как будто воспоминание о некоей ужасной боли ледяной рукой коснулось большого страшного шрама на его сердце. В тот миг Джонс с ужасом осознал, что его охватила ненависть. Он немедленно понял, что сведение счетов с этим человеком будет, возможно, выше его сил.