Я поднимаю взгляд и тут же начинаю смеяться.
– АЙХОП?
– Они же делают французские тосты или нет? – Адам откидывается на сиденье.
– Они делают лучшие в мире французские тосты, – смеюсь я и качаю головой.
– Значит, решено, – он глушит двигатель, и мы выходим из машины.
В блинной Адам заказывает два вида французских тостов и блинчики до кучи. Я придерживаюсь своей привычки и заказываю клубничные блинчики.
– Знаешь, куда мы ещё могли пойти? – спрашиваю я. Когда он ждет мой ответ, я дразнюсь. – Макдональдс. Мы могли заказать картошку фри9.
– Не говори чепухи… Все знают, что в Макдональдс не подают картошку до десяти тридцати, – он ухмыляется, тем самым заставляя меня засмеяться.
– Ты сумасшедший, – улыбаюсь ему в ответ.
– Говорит мне девушка, отправившаяся в трехдневную поездку с десятью незнакомыми парнями.
Это не совсем так, но правда ещё безумнее.
– Туше.
Так начинается наш урок французского. Я открываю учебник и немного просматриваю материал.
– Хорошо. Нам нужно немного попрактиковаться в письме... иии мы забыли взять блокнот.
– Нет, не забыли, – Адам достает маленький блокнотик, который я видела сегодня утром, из заднего кармана.
– Это твой блокнот?
Он кивает и делает глоток кофе, который раннее принесла наша официантка. Он называется «Французская ваниль», и я сильно подозреваю... нет, я уверена, что Адам заказал его лишь потому, что в названии есть слово «Французская».
– Ты в нем на занятиях пишешь? – интересуюсь я.
Адам снова кивает. Я протягиваю ладонь, и он кладет на неё блокнот.
Открыв его, я вижу, что он практически весь исписан небрежными строками. Стихи. Повсюду написаны фразы, все они разного размера и наклона – и практически ни одна из них не написана по линиям блокнота.
– Здесь нет никаких заметок, – говорю я, листая страницы.
– Конечно же есть.
Адам забирает блокнот и листает его, пока не находит то, что искал.
– Видишь? – передает мне блокнот.
Единственная (в буквальном смысле) запись гласит закончить до понедельника домашнее задание на странице восемьдесят два, и это (если мне не изменяет память) означает, что ей больше двух недель.
– Закончил? – спрашиваю я Адама, возвращая блокнот.
– Что? – он открывает пустую страницу.
– Домашнее задание.
– Не в этом дело, – помедлив, отвечает он.
Я тут же снова начинаю смеяться, и Адам улыбается мне в ответ.
– Думаю, нам нужно купить тебе новый блокнот.
– Или завести сладенькую секретаршу, которая будет вести записи, – с довольной ухмылкой отвечает он.
– Если те девушки вообще умеют конспектировать.
Я была бы приятно удивлена, если те девушки хотя бы умеют читать.
– Какие девушки? – он выглядит абсолютно растерянным – нахмурил брови и не сводит с меня глаз.
– Девушки, которых ты всегда приводишь с собой на занятия.
Адам смеется и чешет затылок.
– Я не привожу их. Они как бы сами следуют за мной.
Я хочу прокомментировать то, каким пофигистом он выглядит, но в последний момент одумываюсь, заканчиваю этот разговор и возобновляю занятие. Я даю Адаму письменные упражнения и в один прекрасный момент проскальзываю на диванчик рядом с ним, чтобы показать, что именно он делает неправильно. Когда официантка приносит наш заказ, я быстро возвращаюсь на свое место и ставлю перед собой тарелку.
Когда поднимаю глаза, замечаю, что Адам с любопытством смотрит на меня.
– В чём дело? – спрашивает он.
– Что ты имеешь в виду?
Он смотрит на официантку – пожилую женщину, которая теперь помогает семье из четырех человек, а затем снова переводит взгляд на меня.
– Почему ты пересела обратно?
Не знаю, что ответить ему. Потому что я слишком уютно чувствую себя рядом с тобой и уверена, что, когда мне придется вернуться к реальности, твое отсутствие образует огромную зияющую дыру в моей жизни?
Адам тяжело вздыхает и опускает вилку.
– Слушай, если это из-за прошлой ночи…
– Нет.
– Прости меня. Я много выпил, обнаружил тебя в комнате и подумал…
– Адам, я не из-за этого. Всё хорошо, ладно?
Он хмурится, словно не верит мне.
– Тогда в чем дело?
– Ты не думаешь, что это как-то странно будет выглядеть, если мы будем сидеть рядом?
– Почему это должно быть странно? – он слегка наклоняет голову.
– Будет выглядеть так, словно мы встречаемся или что-то в этом роде…
– И?
– И... не знаю.
– Так ты говоришь, что у тебя нет веской причины?
Я переживаю странную смесь эмоций, когда вижу, как он улыбается мне одним уголком рта. Смесь смущения и... нечто, о чем я не очень хочу думать.
– Уверена, у меня есть веская причина... просто не могу думать об этом в данный момент.
Адам смеется и берет в руки вилку.
– Значит, думаю, ты должна вернуться сюда.
– Почему?
– А почему нет?
Я не отвечаю ему. Потому что, опять же, не имею ни малейшего понятия, что ему, на хрен, ответить. Вместо этого вожусь со своими блинчиками. Я высыпаю гору сахара в свой кофе, жду, пока он растворится, после чего добавляю ещё. Когда Адам отрезает по кусочку от его французских тостов и блинчика и кладет их на мою тарелку, я, в свою очередь, отрезаю большой кусок от клубничного блинчика и кладу на его тарелку.
Он улыбается, глядя на блины и отрезая от них кусочек.
– Ты очень нравишься ребятам.
Комплимент вгоняет меня в краску. Я рада, что они не ненавидят меня.
– Они просто потрясающие.
Адам берет кусочек моего густо приправленного завтрака, после чего хохочет с набитым ртом.
– Черт возьми, как же сладко!
Я улыбаюсь ему.
– Так вкуснее всего.
Когда он проглатывает, запивая большим глотком кофе, я говорю ему:
– Мы с моей подругой Ди очень часто едим в АЙХОП. Мы всегда заказываем клубничные блинчики. А если мы с похмелья, то обязательно заказываем ещё и порцию бекона, и она всегда пытается стырить мою.