Моё тело кричит в знак протеста, но ему действительно следует научиться вовремя затыкаться.
Его лицо кривится в непонимании.
– Почему?
– Потому что... мы друзья.
Адам рычит и проводит руками по волосам, разочарование одолевает его.
– Мы не друзья.
Его слова режут меня по живому, и я боюсь, что могу разреветься прямо здесь, перед всеми. Он, должно быть, замечает это, потому что немедленно уточняет:
– Нет-нет, я не это имел в виду.
Адам начинает нервничать и выставляет руки вперед, словно боится, что я могу рассыпаться на миллион кусочков, и ему придется держать меня в целости. Я знаю, что он искренен, и от этого мне становится легче. Но вопрос об автобусе всё ещё в силе.
– Вернуться в автобус было бы очень плохой идеей, – объясняю я ему.
– Что в этом такого плохого?
Ничего и всё одновременно.
– Я не ищу отношений на одну ночь... – выдавливаю из себя слабую улыбку. – Даже с Адамом Эверестом.
Особенно с Адамом Эверестом.
– Откуда ты знаешь, что это будет лишь на одну ночь?
Я многозначительно смотрю на него, отвечая взглядом на его вопрос. Все отношения Адама – на одну ночь. Он даже не может отрицать это.
– Почему ты поехала со мной, Персик?
– Хотела помочь тебе.
– Зачем?
– Просто захотела.
Ответ соответствует логике Адама, так что он не может спорить с этим. Парень вздыхает и отступает назад, проводя рукой по волосам.
– Разве мы не можем просто посмотреть, к чему нас это приведет? – спрашивает он спустя несколько секунд.
Я качаю головой.
– Я по-прежнему хочу быть друзьями.
Мы оба знаем, к чему это приведет. Это приведет нас прямиком в постель, после чего он оставит меня сидящей у телефона, который никогда не зазвонит, рыдающей на плече у Ди.
– Честно? После этого? – Адам невесело усмехается. – Не думаю, что вся эта «дружеская хрень» сработает.
– Именно поэтому я не хотела тебе рассказывать, – нахмурившись, отвечаю я.
Адам снова подходит ко мне, соприкасаясь нашими лбами.
– Персик, – произносит он, пристально вглядываясь в мои глаза. – Не думаю, что я когда-либо так же сильно чего-то желал, как хочу прямо сейчас схватить тебя и отнести в автобус.
Я упираюсь рукой в его грудь и медленно отталкиваю. Он не выглядит счастливым, но позволяет мне сделать это.
– Что мне делать? – спрашивает он.
– Остыть, – отвечаю я, фальшиво улыбаясь.
– А потом?
– Забыть то, что произошло в Mayhem.
И то, что произошло только что. Потому что одному Богу известно – произошедшее было выжжено в моей памяти и будет по-прежнему тлеть даже спустя год.
Адам качает головой.
– Я не могу.
– Тогда просто притворись.
Он снова качает головой, но в этот раз улыбаясь.
– Не получится.
– Почему?
– Не хочу.
Он берет меня за руку и оттягивает от стены, чтобы обнять за плечи, и ведет обратно в клуб.
– Так ты не против быть друзьями? – спрашиваю, пока мы идем.
– Против, – он смеется в ответ.
– Но… Мы ведь попробуем, да?
Он ухмыляется мне, не отвечая на вопрос, после чего мы заходим внутрь.
Глава 19
Следующим утром, увидев Шона, сидящего за кухонным столом с опущенными плечами и головой, лежащей на руках, словно она - пятидесятифутовый шар для боулинга, я решаю отыграться на нем по полной. Его спутанные волосы и грязная вчерашняя одежда так и кричат об убийственном похмелье, и я должна отплатить ему за то, что вынудил рассказать Адаму мой секрет.
Я подхожу к кофе-машине и начинаю рыться в шкафах и шухлядах, со всей силы хлопая дверцами. Открываю шкаф за шкафом, затем захлопываю их в поисках молотого кофе. Нахожу его и шлёпаю жестяную банку на кухонную стойку. После нахожу ящик, наполненный разнообразным ложками и лопатками, и засовываю руку, рыская, словно не могу найти мерную ложечку, несмотря на то, что она лежит сверху.
Шон стонет и закрывает лицо руками. Я ухмыляюсь и достаю мерную ложку.
– ЭЙ, ШОН, – пренебрежительно и громко произношу я, насыпая кофе в фильтр. – КАК ТЫ СЕБЯ СЕГОДНЯ ЧУВСТВУЕШЬ?
В придачу делаю вид, словно «случайно» задеваю духовку, и по всей кухне проносится звон.
– Простиии, – стонет он, уткнувшись лицом в ладони.
– Что-что? ТЕБЕ СЛЕДУЕТ ГОВОРИТЬ ГРОМЧЕ.
Шон поднимает на меня налитые кровью глаза, выглядя при этом откровенно жалко. Затем поднимает голову, держась ладонями за виски.
– Прости, ладно? Я был вдребезги пьян.
Заканчиваю наливать воду, закрываю крышку кофе-машины и включаю её, после чего поворачиваюсь к нему лицом, облокотившись на кухонную стойку.
– Тебе следует говорить яснее.
– Прости, что выдал твою тайну. Я должен был молчать.
Киваю, принимая его извинения. Тоже чувствую себя немного виноватой – я знала, что Шон ненавидел сам факт наличия секрета от лучшего друга, но, тем не менее, ему следовало держать рот на замке. Это была не его тайна.
– Что тебе нужно, чтобы полегчало? – спрашиваю я. – Тайленол? Яичница? Блинчики? – это моя форма извинения, и это лучшее, что он может получить.
– Всё вышеперечисленное? – застенчиво улыбается Шон.
Наливаю ему немного апельсинового сока из холодильника, после чего нахожу Тайленол в аптечке в ванной. Как можно тише, не издавая ни звука, ставлю всё это на стол перед ним.
– Секундочку, – говорю ему, а затем отвожу в переднюю часть автобуса, чтобы можно было приступить к работе.
Прошлая ночь была определенно... интересной. У нас с Адамом так и не получилось войти в клуб, так как ребята изменили наше направление, выпроваживая на улицу. Они перенесли всю вечеринку обратно в автобус, и я была счастлива, когда поняла, что Мишель не является её частью. Поинтересовалась, не должны ли мы подбросить её к автомобилю, но Джоэль заверил меня, что такую, как она, никто не откажется подвезти.
Когда Адам рассказал группе о том, что я – печально известный Персик, мои щеки зарделись от смущения. Это была длинная история со множеством вопросов, смущения и дразнилок. В конечном итоге всё завершилось тем, что весьма пьяный Шон безжалостно получил по руке. Впоследствии Адам вывернул ему руку, на что я с одобрением ухмыльнулась.