Выбрать главу

— Вас, если я не ошибаюсь, зовут Александром. Так вот, вам не кажется, что злоупотребление спиртным — хотя многие настаивают, что пиво является больше тонизирующим напитком, — может пагубно влиять на ваше здоровье? Здоровье взрослого индивидуума, для которого...

Опять послышалась какая-то возня, и прозвучал голос, донельзя похожий на голос моей странной наставницы: «Дашка, ну ведь мы договаривались все по-честному, а ты опять морали строишь. Тогда и я молчать не буду».

Даша что-то тихо буркнула, и в окне из тумана появилось второе лицо, как две капли воды похожее на первое. (Вернее сказать, именно это второе я только что видел как первое.) Разные были лишь украшения, и еще у девочки, учившей меня жизненным принципам, лицо было чистым, а на рожице ее ехидной близняшки красовались пятна сажи.

— Дашка, — усердно строя мне глазки, прошипела вторая, — что ты лезешь не в свое дело? Может, я за него замуж выйду.

Сидя неподвижно в неудобном кресле, которое уже давно хотел заменить на кресло-качалку, я пялился на сестер, не понимая, что, в конце-то концов, происходит. Наверное, при этом представлял собой довольно занятное зрелище: застывший как истукан, не совсем трезвый тридцатидвухлетний мужчина с круглыми от изумления глазами, совершенно уверенный в поставленном себе диагнозе «белая горячка». Очевидно, мой вид был настолько красноречив, что, посмотрев на меня, девчонка, так скоропалительно собравшаяся за меня замуж, прыснула в кулачок, а ее более выдержанная сестра прикусила губу, хотя на мордашке было написано, что и она с большим трудом сохраняет серьезный вид.

— Варвара, ну как ты себя ведешь? — сказала • Даша, стараясь, чтобы я не увидел охватывающего ее веселья. — Смущаешь взрослого человека, а тебе позволили только познакомиться с ним. И вообще, мне он тоже нравится, — внезапно добавила она, тут же осознала, что произнесла, зарделась и быстро развернулась ко мне спиной.

— Дашка, мы так не договаривались, — затараторила Варвара. — Ты сама говорила, что нам учиться надо, рано думать о всяких мальчишках, они все дураки и зануды, а теперь...

Какая-то тень прошла по комнате, «окно» заколыхалось, так же, как и в первый раз, сжалось до размеров теннисного мяча, брызнуло светом и исчезло. Я продолжал сидеть в кресле с банкой пива в руках и пялиться на телевизор, вот только матч уже закончился, а я так и не узнал, с каким счетом наши продули. Но теперь, после странных гостей, это меня совсем не интересовало. Вот девчонки — другое дело! Что это было? Пресловутая «белая горячка», заставляющая видеть нечто такое, что нормальному человеку не увидеть никогда, или действительно окно в другой мир (измерение, реальность), о чем любят писать фантасты и рассуждать ученые? Видел ли я что-нибудь на самом деле или мне только померещилось? Наверное, за этими рассуждениями я и уснул прямо в кресле.

* * *

Утром, разлепив заплывшие от пива глаза, я понял, что спать в кресле — удел путешествующих на самолете или в неприспособленном для сна прогулочном автомобиле. Удел тех, кто знает, что компенсацией за неудобства является пробуждение в воздухе над другим континентом или в непосредственной близости от теплого Черного моря, за тысячу или более километров от дома. Разминая затекшие мышцы, я осмотрелся: телевизор был почему-то выключен, из банки, вывалившейся из рук, натекла приличная лужа пива, распространяющая тяжелый, уже подкисший аромат. «Было — не было?» — решал я, вспоминая задорных близняшек. Да и какая разница? «Наши ваших бьют». Надо же! Что за «наши», что за «ваши»? Всегда думал, что я сам, свой собственный.

Умывшись и сварив себе порцию крепкого кофе, я вышел на балкон. Благо, суббота, лето, можно расслабиться. Наслаждаясь ароматом, я с шумом отхлебывал кофе, нисколько не мучаясь от того, что в лучших домах Парижа так не делают. И пусть не делают, тем хуже для них: видно, не понимают они счастья субботнего утра, раннего прохладного легкого ветерка и вида из окна многоэтажки на затейливо раскиданный внизу частный сектор.

Я наслаждался всем перечисленным, а мысли вновь возвращались ко вчерашним событиям. Близняшки Варвара и Дарья, откуда вы возникли в моей квартире? На этот вопрос я легко ответил сам: из окна, обозначенного клубящимся серым туманом. Как ни странно, удовольствия от правильного ответа я не получил. Дальше: откуда в моей отдельной квартире на тринадцатом этаже совсем недавно сданного дома появилось это самое окно? На этот раз я не мог дать никакого ответа, но парадоксально чувствовал то же самое, что при правильном ответе на первый вопрос. Видно, не зря перестраховывающиеся иностранцы после двенадцатого этажа строят сразу четырнадцатый.

Так, продолжим. Голова не болит — значит, выпитое пиво не могло стать причиной галлюцинаций. Я попытался вспомнить, что было в окне за спорящими девчонками, но не вспомнил. Либо за ними ничего не было, либо я был слишком удивлен их появлением, чтобы замечать детали. Радовало одно: кем бы ни были мои негаданные гости, по всему выходило, что я им понравился, а из этого следует, что вреда мне они не принесут. Хотя чем мне могли бы навредить обычные одиннадцатилетние девочки? Ответ пришел сразу: обычные одиннадцатилетние девочки могли появиться в моей квартире лет пятнадцать назад, чтобы, участвуя в операции «Миллион — родине», забрать стопку ненужных газет, а те, что появились у меня, обычными не являются, следовательно, от них можно ожидать чего угодно. Через полчаса подобных размышлений я так себя запутал, что решил сделать вид, а заодно и убедить себя, что ничего не случилось.

Я с опаской посмотрел на телевизор, поднял валявшийся на полу пульт и нажал на кнопку. Телевизор мелькнул разверткой и продемонстрировал, как какой-то чересчур уж патлатый гость Макаревича учит зрителей готовить рагу из мидий по-новозеландски. На кухонном столе аккуратными, но не выглядевшими аппетитными кучками лежали разноцветные ингредиенты, среди которых мидии выделялись траурным оттенком. Гость воодушевленно рубал все ножом, смущая Макара и зрителей. Хотя меня не прельщали такие кулинарные изыски, я не переключил программу: захотелось посмотреть на реакцию «машиниста», которому предстояло это отведать.

Передача передачей, а позавтракать, и верно, не мешает. Но едва я отвернулся, как сзади послышался такой жуткий треск, что я подумал, будто хваленая японская техника решила устроить себе пышные похороны в сопровождении салюта. Я резко обернулся и успел увидеть, как пластиковый ящик меняет свои очертания, превращаясь в шар, и наливается новым объемом. Но, уже падая за кресло по всем правилам боя в квартире, которые я вынес из американских боевиков о нелегком труде тамошних полицейских, понял, что телевизор в порядке — просто его опять стало окружать сгущающееся облако, искажающее внешний вид.

Когда я очнулся, первым делом подумал, что спортом надо заниматься в клубе или не заниматься вообще. Две пятнадцатикилограммовые гири, к одной из которых я припечатался головой, являлись серьезным тому подтверждением. В голове шумело, и сквозь этот шум я услышал:

— Как ты думаешь, он еще жив?

— Не знаю, ты же видела, как он нырнул.

— Может, директор ошибся, послав нас сюда? По-моему, у него что-то неладно с головой.

— Да, теперь уж точно никаких сомнений. Видала, гантели какие. Тяжелые, наверное.

Так, все понятно. Опять мои вчерашние гостьи. Только что-то они не очень-то уважительно относятся к хозяину, а это даже обидно. Я резко сел и увидел перед собой двух девочек, одетых в одинаковые платья, длинные, темные и чопорные, какие обычно носят гувернантки в исторических фильмах. Два озабоченных личика смотрели на меня, только сегодня они ничем не отличались друг от друга — темные глаза, длинные ресницы, вздернутые носики. Тщательно расчесанные темные волосы перехвачены красными лентами. Девочки посмотрели друг на друга, и одна из них спросила: