Маленький розовый особняк без вывески приобрел широкую известность в узких кругах. К чести Егора, следует сказать, что он лечил не только богатых. Определенный процент интересных случаев проходил бесплатно, поэтому совесть его была чиста.
Егора, конечно, и на этом поприще пытались посадить под «крышу», но он выдал визитеру белый халат, бахилы, повязку на лицо и повел по палатам. Каждому пациенту он представлял гостя и объяснял его похвальные намерения.
В первой палате парнишку просто покрыли матом, во второй дали в ухо слабой, но меткой рукой. А в третью парень только заглянул, вскрикнул, сделался белее полотна и убежал, забыв вернуть казенную одежду. И чего испугался — непонятно. Там и смотреть-то было не на что: плотно забинтованное тело, ноги на вытяжках, из повязок смотрел один пылающий, налитый кровью глаз. У кровати лежала огромная черная собака, и глаза ее точно так же горели яростью и наливались кровью, как глаз хозяина.
Больше под крыло никто не приглашал.
Богатые необразованные господа постепенно поняли, что вросший ноготь, простату или грыжу можно отвезти в швейцарскую клинику, а вот с пулей в животе или с кинжалом в спине не больно-то побегаешь, хочется элементарно лечь в спокойном месте без сквозняков.
Егор облегченно вздохнул (клюнуло!) и назначил сотрудникам твердый оклад в твердой валюте.
…Вот так сработал хитроумный план под кодовым названием «Доктор и плотник», и Егор «вписался» в свою социальную нишу, став незаменимым членом пиратского общества.
2
Егор влетел на крыльях любви в свой кабинет. Давно уже он не чувствовал такой жажды жизни, деятельности, счастья! Единственное, что его раздражало в этот день, были голоса окружающих, которые так и резали по ушам нежного влюбленного.
Он сел к компьютеру и нашел файл с информацией о «нужных людях». Гос-споди! Кого там только не было! За эту дискету кое-кто очень дорого заплатил бы. Материал бесценный: кого, когда и от чего лечили, методы лечения, размер гонорара.
Выбрав нужную фамилию, Егор с удовольствием вспомнил, чем эта важная персона страдала и как смешно выглядела в распашоночке до пупа и в разводах зеленки. Но пришили крепко! Жена даже не заметила. Егор хмыкнул и набрал телефонный номер.
— Алло. Иван Сергеевич у себя? Егор Овчинников. Барышня! — Егор чуть повысил голос. — Вы не задавайте глупых вопросов, а соединяйте. По личному я.
Через пару минут барышня, выяснив все, что следовало, соединила Егора с «нужным человеком».
Егор продиктовал номер машины и осведомился, можно ли узнать фамилию и адрес владельца.
— Все можно… — зарокотал в трубке добродушный бас. — А нужно ли?
— Конечно, нужно. Не могу же я бросить своих больных и бегать по всей Москве…
— Ну-ну, лечи, это у тебя получается, одобряю. Зашел бы в гости. Супруга моя, Вера Павловна, давеча про тебя спрашивала. Говорит, приснился ты ей — в золотых погонах, а на погонах — бо-ольшущие шестиконечные звезды. К чему бы это? Ты вроде не еврей?.. — Обладатель баса вопросительно повысил голос.
— Майора дадут посмертно, — серьезно ответил Егор.
— Майора, говоришь? — Собеседник закатился оглушительным хохотом. — Посмертно, говоришь?! Передам Верунчику! Я ведь тоже майором был, когда Верку у генерала увел. Страшное дело! Меня тогда в лейтенанты разжаловали и в такую жопу загнали! А Верунчик — за мно-ой. И бровью не повела, царица! — Бас снова закатился здоровым смехом. — Та-ак. Записывай. Самохин Илья Борисович, 1947 года рождения, русский — ха-ха! — все они русские, Борисовичи! — И смешливый собеседник отчетливо продиктовал адрес и телефон.
Егор принялся тихо, с достоинством благодарить, но собеседник прервал его:
— Ты во что вляпался, парень?
— Да пока ни во что, — насторожился Егор.
— Тачка в угоне, — с удовольствием сообщил Иван Сергеевич. — Уже два… нет, почти три часа как в угоне. Ты-то откуда узнал? Я — понятно, мне надо все знать, но ты? В общем, разбирай на запчасти! И ты мне не звонил. — Иван Сергеевич еще раз хохотнул, да так оглушительно, что Егор рефлекторно отодвинул трубку от уха, и всеведущая барышня разъединила их.
Егор задумчиво почесал затылок и сказал сам себе:
— Надо идти в шестую…
В шестой палате лежал квадратный дяденька, пуховое одеяло мерно вздымалось на его могучей груди, на толстых щеках играл яркий румянец. Левая рука у него была присоединена к капельнице, а правой он похлопывал по ягодице медсестру — без всякого волнения, так, для проформы, чтобы обозначить свое мужское присутствие. Под мощными ударами медсестра буквально ходила ходуном, что, впрочем, не мешало ей ловко обрабатывать раны на ногах больного.