И снова не ложь.
На мгновение воцарилось молчание, прежде чем моя мать взяла себя в руки и села на табуретку ровнее.
— Ну и что? — Она надменно надулась. Моя мать была классически красивой женщиной, но в ней не было того сияния, которое исходило изнутри. Она была похожа на безжизненный симметричный рисунок. — Мужчины не чувствительны к таким вещам. Что с того, что ты занимаешься сексом за деньги? Возможно, ты получаешь от этого удовольствие. Ты прав - ты должен благодарить нас. Не у многих мужчин есть такая возможность. Мы дали тебе хорошие гены, чтобы ты мог сделать успешную карьеру жиголо.
— Гены - это единственное, что вы мне дали, — прорычал я. — И то только потому, что у вас не было выбора. Больше ничего, мама. Вообще ничего.
Ее слова разозлили меня, и я даже не знал, почему. Все это не было для меня новостью. Но почему-то даже после стольких лет меня все равно глубоко ранило то, что они полностью игнорируют мою жизнь, мой выбор, мои чувства.
— Послушай, сынок, мы здесь не для того, чтобы осуждать тебя. — Мой отец поднял ладони. — Мы лишь хотим убедиться, что у тебя все хорошо. Ты ведь справляешься, верно?
У меня возникло ощущение, что они собираются сообщить еще одну плохую новость, которая, как мне казалось, была невозможна, поскольку они уже были здесь с заданием. Мой рот скривился от досады. Ноздри дернулись. Да. Эта чертова собака точно нагадила на мой дизайнерский диван.
— У меня все в порядке. А что?
— Мы продали дом, машины и все наше имущество, — лаконично объявила мама, но изгиб ее рта выдал ее. Она вовсе не относилась к этому нейтрально. Она веселилась, сообщая мне эту новость. — Мне жаль, Райленд, но мы не сможем предложить тебе ничего в качестве наследства.
Я никогда не рассчитывал на их наследство. Дом в Стейндропе стоил около 400 тысяч долларов, плюс-минус, а машины, мебель, страховка - еще 200 тысяч. По большому счету, если бы я добился своего, 600 тысяч долларов были бы для меня пустяком. Но все же важна была сама мысль. Теперь они явно собирались оставить меня без гроша в кармане.
— Да? — Я зевнул, сделав еще один глоток кофе. — Что случилось? Продали все и вступили в секту?
— Боже мой, как я могла создать кого-то настолько грубого? — Мама прижала пальцы ко рту. — К твоему сведению, мы решили продать все свое имущество и отправиться путешествовать по миру. Наслаждаться нашими пенсионными деньгами, а не копить их. Ты живешь только один раз.
— А в некоторых случаях даже этого слишком много, — пробормотал я себе под нос.
— Вот почему мы должны оставить Пушистика и Варежку с тобой. — Мама проигнорировала мой сарказм, но выглядела так, будто ей не терпелось уйти, когда она наконец-то разрядила обстановку.
— Пушистика и Варежку? — Я зарычал. — Кто они, черт возьми, такие?
— Наши маленькие собачки. — Мама издала детский звук. Она воркующе чмокнула губами, и они побежали к ней, радостно лая и виляя хвостами. Она наклонилась, чтобы поцеловать их, и они с энтузиазмом лизнули ее в нос.
У меня в горле застрял крик, потому что за десять секунд они получили больше ласки, чем я за все свое детство.
— Ну, теперь твои собаки, правда. Завтра мы уезжаем. Поэтому мы здесь.
— Я не возьму твоих собак. — Я покачал головой.
— Нам больше не к кому обратиться, — обвиняющим голосом сказал мой отец.
— Похоже, вам не мешало бы завести пару друзей, вместо того чтобы утопать друг в друге и игнорировать весь мир.
— У нас не хватит духу отдать их в приют.
— Тогда это сделаю я. — Я пожал плечами, имея в виду это. Я не собирался заводить одну собаку, не говоря уже о двух. Я много путешествовал и не мог регулярно бывать дома после запуска App-date.
— То, что ты делаешь, на твоей совести, милый, а не на моей, — проворчала моя мать, что, по ее искаженному мнению, было правдой. Она действительно считала, что это снимает с нее всю ответственность. Она была самовлюбленной. И, скорее всего, я тоже.
Она направилась к двери, и мой отец последовал за ней, кружки с кофе все еще стояли на моем кухонном острове, а какашки - на диване. Они даже не сказали мне, куда идут.