Я знал, что собаки останутся - пока я не брошу их в приюте.
— Эй, — окликнул я их, внутренне осознавая, насколько это было ужасно, что они ворвались в мою жизнь после нескольких лет молчания, выбросили своих собак вместе со мной и сказали, что мое наследство пропало. Никогда не было пренебрежением. И никогда не было. Это было жестокое обращение. Это было систематическое действие по разрушению сердца и духа твоего ребенка. — Когда я смогу заехать к вам домой и забрать свои коробки? — У меня там оставались вещи, которые я хотел забрать. Школьные спортивные трофеи, дипломы, сертификаты, школьные фотоальбомы. В общем, вся моя история до переезда в Нью-Йорк четыре года назад.
— О. — Мама остановилась, но не повернулась, чтобы посмотреть на меня. Не повернулась она и для того, чтобы в последний раз взглянуть на своих так называемых любимых собак. Ее рука порхала над дверной рамой. — Жаль, что ты нам не сказал. Мы избавились от всего, пока прибирались. Дом продался быстро. Нам пришлось.
— Вы выбросили мои вещи? — У меня перехватило дыхание. Сколько еще раз она могла заставить меня чувствовать, что я для нее ничто? Сколько еще раз я мог быть удивлен и охренеть от этого?
— Не суди нас. — Она стремительно повернулась ко мне. — Мы не то чтобы не пытались связаться с тобой. Мы пытались несколько месяцев.
— Вы могли бы написать сообщение, — ответил я.
— С чего бы это? — Она презрительно вздернула нос. — Ты даже не отвечал на наши звонки. Почему мы должны быть на более высоком уровне...
— Потому что вы родители! — огрызнулся я, окончательно выйдя из себя. Меня трясло, сердцебиение вышло из-под контроля.
Внезапно я перестал быть двадцатидевятилетним Райлендом Колтриджем, плейбоем и будущим миллиардером; я стал пятилетним Райлендом Колтриджем, мальчиком, который отчаянно хотел узнать, что он сделал не так и почему его родители не могут его любить.
— К родителям предъявляются иные требования. Родители понимают. Родители приходят на помощь. Родители позволяют своим детям совершать ошибки. Они позволяют им учиться, пробовать, чувствовать. Мы с вами не похожи. Наши роли сильно отличаются. А недавно я наблюдал в первом ряду за настоящими здоровыми отношениями между потрясающим родителем и его ребенком. — Я подумал о Дилан, о том, как она ставит Гравити выше всего остального - в том числе и себя.
Моя мама топнула ногой. Действительно топнула.
— Я никогда не была достаточно хороша для тебя. И что с того, что я не люблю любовь?
— Ты - да. — Я указал на собак. — Только не для меня.
Это ее отрезвило.
— Ты был ошибкой, Райленд, — тихо сказала она. — Ты появился после того, как мы поженились, но... ты не входил в наши планы. Я хотела получить степень в области искусства. Твой отец хотел стать архитектором. Мы так и не смогли оправиться от того, что у нас есть ты... — Ее глаза печально сморщились. — И да, мы были молоды. И злы. Нам не следовало этого делать. Но с тех пор как ты стал подростком, все, чего ты хотел, - это уйти из дома. Ты вел себя так, будто мы тебя били или что-то в этом роде! Как будто мы как-то издевались над тобой.
— Так и было, — категорично заявил я. — Вы можете уничтожить человека, даже пальцем не пошевелив, и вы сделали это со мной.
А потом, поскольку больше сказать было нечего, я закончил:
— В любом случае, это не прощание.
— Почему, спасибо...
— Это выход. Я больше не хочу о вас слышать.
— Сын... — начал мой отец.
— Никогда. — Я поднял руку. — Ни если кто-то заболеет, ни если кто-то умрет, ни если кому-то понадобится помощь.
Моя мать покачала головой, с отвращением глядя на мое существование. Наконец-то она набралась смелости и позволила своим истинным эмоциям отразиться на ее лице.
— Счастливой жизни, Райленд. — Она выскользнула за дверь. Прежде чем захлопнуть ее за собой, она пробурчала. — Кстати, у Пушистика больная печень и ему нужна важная операция на ноге. Обязательно позаботься об этом.
Убрав собачье дерьмо, дав двум собакам воды и немного угощения, заказав на Prime шлейки для них обоих, я присел перед ними. Они стояли плечом к плечу и смотрели на меня с укором, словно я был Моисеем, спустившимся с горы Синай с новостями от Бога.
— Так, засранцы, кто из вас Пушистик?
Одна из собак склонила голову набок, открыв рот в улыбке и показав розовый язык. Это и был Пушистик, подумал я. Я заглянул ему между ног. Мужчина. Ну, едва ли.
— Значит, ты Варежка. — Я посмотрел на другую собаку, заглянув ей между передних лап. Самка.
Она одобрительно хмыкнула.
— Простите, ребята, но вы не можете здесь оставаться. Это не личное. Просто я не создан для ответственности.