Его глаза были огромными, как блюдца, и он поднял ладони вверх в знак капитуляции. Я покачал головой, собираясь позвонить ей и рассказать об этом мини-торнадо, пронесшемся по сельской местности Далласа, но потом решил не делать этого. Я не собирался оправдываться. Я собирался появиться и не беспокоить ее этой ерундой, как и обещал.
Я достал телефон и позвонил Тейту, включив громкую связь. Брюс все это время пристально наблюдал за мной, и вспышка гнева и предательства прошла по его лицу, когда низкий баритон Тейта заполнил комнату, как черный дым.
— В чем дело?
Да, он не получил ни одной награды за конгениальность.
— Ты в Штатах? — требовательно спросил я.
— Господи, нет. Я в Нью-Йорке. Что бы я там делал?
Тейт Блэкторн был несносным снобом. Но он был несносным снобом с VIP-самолетом 747-8. В его частном самолете был четырнадцатиместный посадочный зал, два джакузи и полноразмерные спальни.
— Мне нужно одолжить твой самолет, — процедил я, приготовившись к тому, что он выплеснет на меня все дерьмо. Услуга, оказанная Тейтом, всегда имела высокую цену. Внешне он был похож на ребенка из хедж-фонда, но внутри - на Каморру в стиле Наполи.
— Где ты? — потребовал он.
— В Далласе.
— А разве там сейчас не торнадо?
— Мини-торнадо, — поправила я. — И я обещал Дилан быть дома до пяти.
— Это та часть, где меня должны волновать твои фальшивые отношения с твоей фальшивой невестой? — пробурчал он.
Черт, черт, черт.
Брюс услышал его и тут же насторожился, его плечи расправились, выражение лица стало яростным.
— Татум, — прорычал Брюс.
На другом конце линии наступила тишина, прежде чем Тейт вздохнул.
— Я и забыл, что сейчас время СТ. (прим. Центральный часовой пояс Северной Америки)
Брюс проигнорировал это замечание.
— Что ты сказал о том, что мисс Касабланкас - фальшивая невеста Колтриджа?
Тейт не пропустил ни одного удара.
— Я этого не говорил.
— Нет, говорил.
— Докажи это.
— Ты же знаешь, что я не могу.
— Ну тогда ладно.
Тейт в десяти случаях из десяти умел запугивать. К сожалению, Брюс уже слышал его в первый раз.
На самом деле, меня это даже не волновало. К черту сделку и к черту Брюса Маршалла. Я из кожи вон лез ради него. Если это заставило его отказаться от контракта, значит, он действительно был куском дерьма.
— Тейт. — Я вернул ему внимание. — Мне нужен этот самолет.
— Я не полечу на своем драгоценном частном самолете за четыреста миллионов долларов в разрушенный торнадо Даллас только потому, что ты нашел умеренно хорошую киску, в которую можно засунуть свой член. — Тейт говорил медленно, как с упрямым ребенком.
— Ирвайн находится вне зоны риска. Я могу поехать туда и попросить самолет подождать меня.
— А что мне за это будет?
— Я буду тебе должен.
— Ты уже должен мне шесть раз, — срикошетил в ответ Тейт. — Я храню твои секреты, составляю твои контракты, увольняю мудаков, которые плохо обращаются с твоей драгоценной Дилан. В следующий раз ты попросишь меня надеть юбку-карандаш и перегнуться через стол твоего руководителя.
Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и стиснул зубы.
— Чего ты хочешь? — Он знал, что прижал меня к стене. Знал, что я дам ему все, что он захочет. Теперь мне оставалось только услышать, что я могу потерять.
— Я хочу двадцать пять процентов твоих акций в App-date.
Ублюдок.
Все мое тело дрожало, я вспотел, проклиная тот самый день, когда встретил этого засранца. Он хотел заполучить это приложение еще с той ночи, когда пытался перебить цену Брюса. Тейт просто выжидал время. И, как всегда, преуспел.
Брюс застонал.
— Не делай этого, сынок.
Я повернулся к нему.
— Тогда одолжи мне свой самолет.
— Одолжу. — Брюс бросил на меня панический взгляд. — Но он в Далласе. Он не может улететь оттуда.
Черт возьми. Он был прав.
— Пятнадцать процентов, — поторговался я в трубку.
— Двадцать восемь, — возразил Тейт, и в его невыносимо ровном тоне прорезалась нотка жизнерадостности. — Каждый раз, когда ты будешь пытаться торговаться, я буду повышать ставку.
— Ты что, издеваешься надо мной? — выплюнул я.
— Нет, — сказал Тейт. — Я не трачу свой драгоценный юмор на людей, которых не хочу трахать.
— А ты тратишь свой юмор на людей, которых хочешь трахнуть? — с сомнением спросил я.