— В двух словах, они были слишком заняты, трахаясь и ухаживая друг за другом, чтобы заботиться обо мне. Я говорю о полноценных совместных уикендах, когда мне было девять или десять лет. Я играл в «Home Alone» как профессионал, притворяясь, что в доме есть другие люди, потому что я до усрачки боялся, что в дом войдут воображаемые грабители. Ночи свиданий без надлежащего ухода, пока я не был полностью приучен к горшку. Когда мне было четырнадцать, отец решил научить меня своему ремеслу - не потому, что проявлял ко мне какой-то интерес, а потому, что хотел, чтобы я выполнял его работу, пока они с мамой вместе берут выходные. Я был их маленьким слугой. — Мои губы скривились в усмешке при этом воспоминании. Стакан наполовину полон? Путешествие по дорожке воспоминаний уменьшило мой член до приемлемого полумачта. К тому же это напомнило мне, почему я никогда, никогда не мог приударить за младшей сестрой Роу. Да и вообще к кому бы то ни было. Почему любовь была не просто отвлекающим маневром, а самовзрывающимся устройством, используемым для того, чтобы забыть себя и окружающих тебя людей.
Так называемая любовь моих родителей стала моей гибелью.
Дилан в шоке уставилась на меня.
— Ты серьезно?
— Как сердечный приступ. — Я сильнее сжал руль. — Твоя мама отправляла меня домой с бутербродами, потому что ей надоедало видеть, как я колюсь в ребра.
Мои щеки раскраснелись, когда я вспомнил тот день, когда Зета увидела, как я без рубашки играю с Роу на заднем дворе, и мои ребра торчат наружу, и решила взять на себя обязанность накормить меня.
— Первая домашняя еда, которую мне не пришлось готовить самому, была у тебя дома. Да и последняя тоже, если подумать. — Я взял зеленую палочку из кофе «Старбакс» и провел ею по рту, как зубочисткой.
— Ого. Я и понятия не имела, Рай.
— О моем дерьмовом детстве? Да, я не особо афишировал это дерьмо.
— Мое тоже было не самым лучшим. — Она рассеянно почесала старый рубец на коленке. — Мой отец был буйным алкоголиком, который вымещал свою злость на маме и Роу.
— Я так и думал, — тихо сказал я. Мы с Роу никогда не говорили об этом. Я не хотел смущать его, поднимая эту тему, а он никогда не чувствовал необходимости обсуждать ее, но я видел шрамы. Синяки. — И все же. Лучше пьяный отец и отличная мама, чем два мудака, которым наплевать на твое существование, — заметил я.
— Я имею в виду, если мы собираемся устроить соревнование... — Она очаровательно скривила рот набок. — Мой папа назвал меня Дилан, чтобы насолить маме.
— И даже теперь? — Я рассмеялся.
— Ага. Он знал, что она любит классические, гендерно подходящие имена, такие как Эмброуз. Она назвала Роу, не посоветовавшись с ним, потому что он хотел называть Роу «Слейтер». Заполнила бумаги до того, как он успел высказаться. Поэтому он выбрал самое мстительное имя, которое только мог придумать для девочки. — Ее брови взлетели к линии роста волос. — Дилан - едва ли классическое имя для девочки. Если подумать, все мое существование - это «пошла ты» для моей мамы.
— Это впечатляющий уровень мелочности. — Я повернул направо, в сторону лиственного района Карнеги-Хилл, где находился детский сад. — Моя мама однажды забыла забрать меня из больницы.
Она вздохнула.
— Нет!
— Ага. Мне делали операцию на ноге. Я получил прямой удар в колено во время футбола от Кирана. Когда она наконец появилась - мне пришлось одолжить телефон у медсестры, чтобы позвонить ей, - она забыла дату моего рождения, когда пыталась выписать меня, и у нее не было никаких документов, подтверждающих, что она моя мама. В дело вмешалась полиция. Персонал был в смятении из-за меня. Тогда я впервые осознал, что в моей семье творится что-то неладное. В дело вступила служба защиты детей. Это был полный бардак.
— Ладно, хорошо. Ты выиграл.
Я торжественно склонил голову.
— Спасибо.
— Так вот почему ты не хочешь детей? — Она приподняла бровь. — Потому что ты на собственном опыте убедился, что не каждый способен стать родителем.
— Помимо всего прочего. — Я открывался ей больше, чем собирался, но это не казалось странным или вынужденным. Конечно, всегда оставался шанс, что я все испорчу, как это случилось с моим бывшим терапевтом. — Я также знаю, что я, вероятно, такой же эгоист, как и они, и не хочу разрушать чью-то жизнь. Мне сделали вазэктомию, когда мне было восемнадцать.
Она схватилась за сердце.
— Ты издеваешься надо мной.
Я пожал плечами.
— Презервативы рвутся. А моя решимость - нет. Я не хочу детей.
— То, что ты их не хочешь, я понимаю, но почему они тебя так отталкивают? — настаивала она. — Грав - объективно симпатичный ребенок. Скажешь иначе, и я снова отправлю тебя в больницу. И на этот раз твоя мама не поможет.