Это была ошибка. Мне не следовало приезжать сюда. Серьезно, о чем я только думала? Я даже не могла управлять своей жизнью, пока жила с матерью в родном городе; Нью-Йорк был для меня на двадцать размеров больше.
Я расхаживала взад-вперед за багажником, ожидая, когда представитель ответит на мой звонок, когда задняя дверь Джимми распахнулась. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать происходящее. Грав, уставшая после восьмичасовой поездки, самостоятельно отстегнула сиденье и выскользнула из машины, упав задницей на оживленную дорогу и выкатившись на соседнюю полосу.
— Господи! — истерично вскрикнула я, уронив телефон на землю.
Моя дочь поднялась на шатающиеся колени, на ее лице застыло испуганное выражение. Она бросилась прямо к движущимся машинам, ища меня взглядом, полным ужаса. Видя, как вся моя жизнь промелькнула перед глазами за те мгновения, когда мои ноги несли меня к ней, я отчаянно сопротивлялась желанию наброситься на нее и напугать прямо в часовом потоке.
Внезапно - казалось, из ниоткуда - высокий, широкий, громогласный человек подхватил Гравити одной рукой, засунул ее подмышку, словно футбольный мяч, и молнией метнулся к тротуару в безопасное место.
Я упала на колени и выкашляла весь воздух, застрявший в легких.
Она могла умереть. Она почти умерла. Из-за моего глупого невнимания.
Смахнув слезы, я направилась к фигуре, державшей моего ребенка. Точнее, к мужчине, который подвешивал ее за лодыжки, осторожно покачивая тело, как будто она была только что сорванной пиньятой.
— Где конфеты? — раздался его глубокий темный голос. Никакого детского лепета. — Я знаю, что у тебя есть. Не играй.
— Я не играю! — Гравити захихикала, пытаясь подняться в воздух, размахивая руками. — Я все съела по дороге сюда.
Стукачка.
— Тогда, наверное, мне придется съесть тебя.
Еще один приступ хихиканья.
— Нет, дядя Райренд. Мама тебе не позволит! Она меня любит!
Мое сердце наконец-то замедлилось. Я вытерла липкие руки о толстовку, притворяясь бесстрастной, когда присоединилась к ним на тротуаре.
Они - это моя дочь и Райленд Колтридж.
Райленд Колтридж - лучший друг моего брата.
Мужчина-шлюха.
Самоуверенный ублюдок, который знал, что он - лучшее творение Бога на сегодняшний день.
Развратный, эгоистичный кусок робота, одетый в костюм от Prada.
Жаль, что это произведение было шедевром.
Райленд вложил «веселье» в слово «неблагополучный». Он был угрозой, все его недостатки стирались благодаря поразительной внешности. В нем было шесть футов и четыре дюйма бронзы, подтянутое, безупречно мускулистое тело, золотистые волосы цвета бескрайнего пшеничного поля и глаза, зеленые и яркие, как самые блестящие изумруды. Все в нем, от жестоко острой линии челюсти, карикатурно высоких скул и полных губ до прямого носа, кричало о совершенстве.
И мы ненавидели друг друга.
На самом деле он не мог набраться достаточно дерьма, чтобы испытывать какие-то сильные чувства ко мне или к кому-то еще. Это была одна из причин моей ненависти к нему. Он был живым, дышащим доказательством того, что можно жить без сердца в груди.
— Привет, Райленд. — Я направилась к нему, нацепив свою фальшивую браваду, как будто это была модная шляпа.
— Привет, засранка, — беззвучно парировал он, подхватывая моего ребенка на руки и окидывая меня острым скучающим взглядом. На шее у него висел кулон в виде монетки на простой черной цепочке. И все равно. Он носил эту штуку с тех пор, как мы были практически подростками. Я спрашивала, что он означает, но мне было все равно.
— Следи за своим языком в присутствии моего ребенка, — холодно предупредила я его.
— Мамочка сказала «черт» в машине», — весело сообщила Гравити, хихикая.
Предательница.
— Это называется выдавать желаемое за действительное, малыш (прим. Fuck – черт) — Райленд сверкнул хищной клыкастой улыбкой, от которой у меня заныли поджилки.
Он не был красивым и сексуальным мальчиком. Он был наполовину викингом, наполовину богом.
Гул усилился и превратился в один длинный рев, который не прекращался. Мы оба не обращали на это внимания.
Райленд бросил на меня злобный взгляд.
— Возьми себя в руки, Касабланкас. Твой ребенок мог погибнуть. — Он усмехнулся. — Раз уж ты взялась за это, забери ее обратно. Я не нянька.
Это было все, что мне понадобилось, чтобы официально и окончательно выйти из себя.
Не восьмичасовая поездка, сопровождавшаяся десятью остановками для пи-пи, которые спонсировались кофеином из «Старбакса» и подозрительно холодными хот-догами с заправки.
Не тот факт, что Джимми умер у меня в десяти футах от парковки.