— Я никогда не говорила, что ты такой, но несколько недель назад ты категорически заявлял, что ненавидишь детей.
— Слушай, Космос, я бы с удовольствием поговорил с тобой, но, может быть, когда у меня не будет пальца в твоей заднице и члена, который так и просится в тебя.
Она рассмеялась, погладив меня по груди.
Мы вышли наружу, и я нагнул ее над тщеславием. Ее пальцы обвились вокруг краев раковины с медным сосудом.
— Ты уверен, что я готова к этому?
— Ты рожала, — усмехнулся я, взяв свой член в руку и направляя толстый, плотный венец в ее киску сзади. Я рассчитывал попасть в ее точку G и заставить ее забыть о том, какой он большой.
— У меня было кесарево сечение, — сказала она. — У меня остался уродливый шрам на память.
— В тебе нет ничего уродливого. — Я прижался к ней, и она зашипела, но все же выгнулась навстречу мне.
— Так нормально? — Я застонал. Она была, наверное, самой тугой партнершей, с которой я когда-либо был.
Она быстро кивнула.
— Да. Да.
Но я мог сказать, что она не дышит. И все же я вошел еще, пока не кончил наполовину.
Она сжалась вокруг меня, и мои глаза закатились.
— Мне нужно, чтобы ты расслабилась, прежде чем я войду в тебя всем весом своего тела, — мягко предупредил я.
Она засмеялась, все ее тело задрожало, что заставило ее киску немного разжаться и позволило мне ввести в нее оставшуюся часть члена.
— Что ты чувствуешь? — спросил я.
— Наполненность, — прохрипела она.
— Можно мне начать двигаться? — Я перебросил ее волосы через одно плечо и наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.
— Да.
Я обхватил ее за талию одной рукой и начал лениво двигаться, наблюдая за собой в зеркале напротив нас. Мой пресс напрягался с каждым толчком, и это было самое приятное, что я когда-либо делал в своей жизни.
— Ты выглядишь так, будто хочешь сказать себе «дай пять», — стонала Дилан из-под меня.
— Это правда, — усмехнулся я.
Я отстранился и снова вошел в нее. Ничто в жизни не должно быть таким приятным. Я приподнял одну ее ногу с пола, обхватив ее за талию, слегка повернул ее набок, чтобы проникнуть глубже, и когда я снова вошел в нее, то понял, что попал в ее точку G, по тому, как она вздрогнула и неконтролируемо заскулила от удовольствия.
— О, Рай...
Я плюнул на кончик указательного пальца и ввел его в ее попку. Он скользнул внутрь так легко, что я понял: мне уже удалось немного растянуть ее.
— Тебе так хорошо, милая. Принимаешь все это как идеальная девочка, которой ты и являешься. Возьмись за свои сиськи и полижи их для меня, хорошо?
Она так и сделала, и каждый раз, когда я входил в нее, не кончая, это было чудом.
Внезапно ее телефон начал танцевать на стойке перед нами. Она схватила его, отпустив свои сиськи.
— О, черт. Это Таквад. — Глаза Дилан встретились с моими в зеркале, и мы оба дружно рассмеялись. Мне нравилось, что прозвище прижилось.
— Ответь ему.
— Ты издеваешься? Что, если...
— В этом-то и дело. — Я снова впился в нее сзади, и от шлепка нашей плоти у меня заныли яйца. — Я хочу, чтобы он услышал, как я трахаю тебя до покорности.
Ее румянец стал еще глубже, и она провела пальцем по экрану, прочищая горло.
— Да?
Толчок.
— Такер?
— Привет. Это я. — Его немного стервозный, надутый тон наполнил ванную, пока я катался на киске Дилан, как на карусели. — Я хотел узнать, когда в следующий раз я смогу увидеть свою дочь.
Толчок.
— В любое время в будний день на следующей неделе.
Толчок.
— Мы улетаем в Техас на выходные с пятницы по воскресенье, — объяснила Дилан.
— Ты... ты бегаешь трусцой? — Он был озадачен.
Дилан прикрыла рот рукой, подавляя хихиканье, пока я набирал скорость, гладя попку и раздавая им нежные шлепки в знак благодарности.
— Ближе к делу, — задыхаясь, простонала Дилан. — В какой день ты хочешь ее увидеть?
Толчок.
— Знаешь, вообще-то я не давал разрешения на эту твою маленькую поездку. — В голосе Такера звучала обида.
— О, пожалуйста. — Дилан вспыхнула, но при этом она говорила так, будто вот-вот кончит. — Не говори мне эту чушь. Ты был...
Толчок.
— Ты исчез…
Толчок.
— В течение четырех лет..
Толчок.
— …И мне удалось сохранить ей жизнь.
Толчок.
— Ты ей...
Толчок.
— Даже...
Толчок.
— Не нравишься.
На другом конце линии стало смертельно тихо, и я подумал, что звонок прервался. Я был почти на грани умопомрачительного оргазма, и по тому, как отчаянно пыхтела Дилан, вцепившись в раковину, я понял, что я не один такой.
— Ты трахаешь его, пока мы разговариваем? — спросил наконец Такер после долгой паузы. Отвращение сквозило в каждом его слоге, и мне захотелось высказать ему все, что я думаю. Но я предоставил эту честь Дилан. Она никогда не разочаровывала, когда дело доходило до отмазок.