– Предположу – ты или солдат, или тебе просто не везет, – сказала она.
– М-м-м?
Она указала на шрам, однако он не понял, что она хотела сказать. Осмелевшая от его спокойной реакции на те глупости, которые она ему говорила, Мадлен легонько дотронулась до его руки.
– А, ты об этом… – хрипло пробормотал он.
– А вот еще. – И она дотронулась до следа от шрама на его виске.
Он так и замер, когда она провела рукой по всей длине рубца, задев его по волосам.
– А нос… – и она провела по нему пальцем, – чуть искривлен. – Мадлен показалось, что ее голос звучит тоже хрипло. Внезапно ей захотелось дотронуться до его губ – но на них не было никаких шрамов, и поэтому пришлось остановиться.
Он придвинулся к ней ближе:
– Пару лет назад мне сломали нос…
– Как это?
– В драке.
– Я погляжу, у тебя жуткий характер, – протянула Мадлен.
Он улыбнулся в ответ:
– Вовсе нет. Я безобидный, как овечка.
У Мадлен перехватило дыхание.
– А по-моему, ты со мной просто флиртуешь…
– Ну а с кем мне здесь еще флиртовать? – отпарировал Рэнсом. – Только ты да вот еще те парни в углу, но им, по-моему, мой галстук тоже не нравится… А ты не любишь, когда с тобой флиртуют?
– Я… я не привыкла к этому, скажем так.
– Но если ты не привыкла к флирту, то, наверное, живешь в высокой башне, охраняемой целым войском…
– В высокой башне? – удивилась Мадлен и сделала еще глоток рома.
– Ты замужем?
– Нет. – Она растерянно заморгала и поняла: ей не требовалось никакой дополнительной охраны, чтобы защититься от мужчин. Она сама вполне умела постоять за себя.
– А, ну вот и славно.
– То есть? – снова не поняла она. – А если бы я ответила, что замужем, ты бы повернулся и ушел?
– Нет, конечно. Но я бы не… Черт, это трудно объяснить…
– Ты бы – что? – не сдавалась Мадлен. Что же задумал этот опасный, непредсказуемый незнакомец?
Он пожал плечами и огляделся.
– Ну, к примеру, я бы не стал приглашать тебя потанцевать со мной.
– Но здесь и так никто не танцует. Здесь же нет специального места для танцев.
Он усмехнулся:
– Нет специального места для танцев, говоришь? Но разве мы с тобой не можем разок взять да и нарушить неписаные правила поведения в баре отеля «У тигра», а? – Он встал и взял ее руку в свою.
«Еще никто и никогда не прикасался ко мне без разрешения!» – подумала Мадлен.
– Вставай, пошли, – обратился он к ней. – Есть музыка, немного свободного места и красавец парень; это я. Чего еще тебе нужно для танцев?
В самом деле, в баре тихо играла музыка – хотя еще мгновение назад Мадлен не обращала на нее никакого внимания. И когда бармен услужливо сделал погромче, из приемника донеслись жесткие, металлические звуки румбы.
– Как насчет румбы? – спросил ее незнакомец, обнимая.
– По-моему, ужасно. Я так давно не танцевала румбу…
– Зато сейчас – пожалуйста.
Она рассмеялась, когда через несколько мгновений поняла, что он танцует румбу нисколько не лучше, чем она сама. Однако ему, по-видимому, доставляло наслаждение просто двигаться под музыку – он нисколько не стеснялся своей неловкости. Как бы там ни было, а он был очень изящным и пластичным – и ей было безумно хорошо и легко скользить в его объятиях. Она рассмеялась от удовольствия, когда они закончили танцевать. «Абсурд какой-то», – подумала она, а вслух сказала:
– Я ведь никогда не смеюсь так глупо… – чопорно начала она.
Незнакомец все еще не выпускал ее рук.
– А напрасно. Тебе это очень идет. Сразу делаешься такая хорошенькая…
Это прозвучало настолько искренне, что она покраснела. За всю жизнь она слышала цветистые и искусно составленные комплименты от множества умных мужчин, однако прошло уже лет пятнадцать с тех пор, когда она в последний раз чувствовала себя смущенной и не находила, что ответить на комплимент.
Зазвучала другая музыка: медленная, чувственная латиноамериканская мелодия. Мадлен занервничала и попыталась отстраниться от незнакомца. Однако тот не выпустил ее рук из своих ладоней. Она удивленно подняла глаза – и взгляды их встретились. Губы незнакомца изогнулись в насмешливо-сексуальной улыбке. Как это шло ему – улыбаться вот так, еле заметно… Он, пожалуй, был старше Мадлен, но не намного – года на четыре. Глаза его чуть сузились – и пристально смотрели на Мадлен из-под густых темных ресниц. Выражение его лица описать было довольно трудно – этакая смесь насмешки и вызова.