— Синхронизация с носителем завершена. Активирован режим расширенного тактического анализа. Все системы в норме. Какой веселый беспорядок. Это у вас называется «паникой»? Очень неэффективное расходование энергии, — ее голос в моей голове теперь звучал как синтезатор речи из старого фильма про терминаторов: ровный, безэмоциональный и оттого еще более жуткий.
Мой выход на сцену, похоже, стал тем самым спусковым крючком. Первым не выдержал какой-то хмырь в фиолетовом камзоле, до этого громче всех требовавший моей крови. Его благородная рожа, потеряв остатки спеси, превратилась в перекошенную от ужаса маску. Он не заорал — он взвизгнул. Тонко, по-бабьи, и этот визг стал сигналом для стада.
И понеслось.
Зал, еще минуту назад бывший ареной для суда, превратился в банку с тараканами, которую хорошенько встряхнули. Забыв про титулы, лорды, толкая друг друга и теряя напудренные парики, ломанулись к дверям. Их верные телохранители, здоровенные шкафы с антресолями, принялись молотить по запечатанным багровыми рунами воротам с ревом, от которого, наверное, в соседнем уезде заикаться начали. Плечами, кулаками, мечами — с дури, от души. Двуручные тесаки, способные разрубить быка пополам, с оглушительным, визгливым скрежетом отскакивали от рунических барьеров, так и не оставив на них даже царапины. Все равно что пытаться пробить стену бетонного бункера зубочисткой. Делов на копейку, а шуму на рубль.
Тут же опомнились и местные «специалисты по спецэффектам». Придворные маги, до этого сидевшие тихо, как мыши под веником, наконец-то включились в работу. Зал вспыхнул, как новогодняя елка на корпоративе у газовиков. Вокруг перепуганных групп аристократов замерцали защитные купола всех мастей. Синие, зеленые, золотистые. Красиво. По-богатому. И абсолютно, мать его, бесполезно.
Потому что «Серая Хворь» играла по другим правилам.
Вместо того чтобы атаковать их защиту, эта дрянь, это концентрированное ничто, ее попросту игнорировала. Серый туман просачивался сквозь щиты, как дым сквозь марлю, не встречая никакого сопротивления.
Нагляднее всего это фиаско продемонстрировали прямо у стола президиума. Легат Голицын, потеряв всю свою лисью хитрость, с ужасом наблюдал, как его личный телохранитель, здоровенный маг в имперской мантии, с криком падает на колени. Он сидел внутри своего хваленого «Адамантового Щита», однако для серой дряни этот щит был не более чем мыльным пузырем. Маг рассыпался в пыль внутри своего «непробиваемого» пузыря, оставив после себя лишь пустую мантию и облачко серого пепла, лениво кружащееся внутри идеально целого защитного купола. Вот тебе и «адамантовый». Кажется, гарантия на него только что закончилась.
Единственным, кто сохранял олимпийское спокойствие посреди этого дурдома, был Инквизитор Валериус. Этот ходячий кусок антрацита презрел светящиеся пузыри, вместо этого окружив себя коконом из абсолютной, поглощающей свет тьмы. По сути, дыра в реальности, а не просто защита. Тем не менее даже его барьер, столкнувшись с серым туманом, начал мерцать и подрагивать; тьма пошла рябью, будто в нее бросили камень. Впервые за все время я понял, что этот парень тоже не всемогущ. Он был не неуязвим, зато более устойчив к этой заразе. И в его пустых, бездонных глазах я наконец уловил что-то похожее на эмоцию. Определенно не страх. Скорее, раздражение. Раздражение перфекциониста, чей идеально чистый лабораторный стол только что запачкали какой-то непонятной дрянью.
В этот момент до всех дошло окончательно. Все их богатство, вся их власть, все их армии и хитроумные интриги в один миг превратились в ничто. В этой запертой комнате все стали равны. Равны перед лицом серой, безмолвной, абсолютно беспристрастной смерти. И это, пожалуй, было самое страшное открытие за весь их никчемный, полный понтов, вечер.
Пока элита Севера устраивала показательные выступления на тему «как быстро потерять человеческий облик», я медленно приходил в себя, стоя посреди этого дурдома, как столб посреди ярмарки. Мой новый внутренний «процессор» работал без сбоев, холодно и бесстрастно анализируя хаос, однако «железо», то есть мое бренное тело, начинало подавать тревожные сигналы. Холод в груди был не просто ощущением — он был реальностью, и эта реальность высасывала из меня силы, как хороший насос воду из колодца.
В этот самый момент, когда серая, ползучая смерть уже подбиралась к нашей небольшой, потрепанной компании, в этом царстве ужаса и паники вспыхнул крошечный, но упрямый огонек.
Арина.
Девчонка, до этого сидевшая на полу, как побитый воробей, вдруг вскинула голову. Словно и не было ни усталости, ни страха — в ее глазах, еще мгновение назад полных отчаяния, вспыхнул тот самый ледяной, упрямый огонь, который я уже видел. Сдаваться она не собиралась. Упертая зараза.