В моем сознании возникла карта. Не пергаментная, не нарисованная. Живая. Трехмерная. Сотканная из тьмы и света. Знакомые очертания северных земель, замок Шуйских, похожий на муравейник, Орлиное Гнездо, все еще дымящееся на ментальном плане. Но мой взгляд, будто его тащили на невидимом поводке, устремился дальше. На север. За пределы всех известных карт, за так называемую Стену Мира, в неизведанные, проклятые земли, которые на всех картах обозначались одним словом: «Ничто».
Там, на самом краю мира, я увидел его. Огромное черное пятно. Шрам на теле планеты. Гигантский горный хребет, окутанный вечными бурями и тьмой, от которого даже на ментальном уровне веяло таким могильным, нечеловеческим холодом, что мой собственный внутренний ледник показался мне теплой грелкой.
— Мертвые Горы, — прошептал я вслух, и голос сорвался.
Я посмотрел на Арину. Она тоже видела это. Не карту, нет. Она видела ужас в моих глазах и чувствовала, куда указывает мой внутренний компас.
— Это… их главная цитадель, — ее голос был едва слышен. — Логово Ордена.
Логично. Где еще хранить такой артефакт, как не в своей главной крепости? Это укладывалось в мою картину мира. Прямолинейно, просто и чертовски предсказуемо. Я уже приготовился к очередному штурму, когда Искра снова заговорила, и ее слова выбили у меня почву из-под ног.
«Он там, Носитель, — ее голос был холоден, как сама вечность. — Но ты ищешь не то. Ты ищешь артефакт. А нужно искать… тюремщика».
Я непонимающе моргнул.
«Клетка заперта не снаружи. Она заперта изнутри. Он там. Он сам стал своим замком. И он ждет тебя».
Глава 20
Третий день я пытался понять, какой на вкус жареный кабан. Судя по тому, как причмокивали за столом северные лорды, — божественный. Для меня же он оставался куском прессованного картона, щедро сдобренного пеплом. Впрочем, как и все остальное: вино казалось подкрашенной водой, хлеб — сухой глиной. Мой внутренний гурман, кажется, сдох первым, тихо и без почестей. Началось в колхозе утро.
Орлиное Гнездо, еще недавно бывшее логовом главного гада, превратилось в гудящий улей — временную ставку Легата, штаб-квартиру Северного Союза, мою личную пятизвездочную гостиницу с элементами тюрьмы строгого режима. Покои, чтоб их, выделили царские. Кровать была такая, что на ней можно было в футбол играть взводом карликов, а гобелены на стенах, изображавшие какую-то особо кровавую охоту на грифона, стоили, наверное, как все мое бывшее баронство вместе с крепостными. Вот только за дверью круглосуточно маячил шкаф с антресолями в имперской ливрее, а под окнами маршировал почетный караул. Не охраняли — пасли.
Вытащенные мной из той мясорубки лорды теперь кланялись в пояс, хотя в их глазах плескался животный ужас — будто я не спаситель, а их личный проктолог, пришедший на внеплановый осмотр. Кривозубов гнулся ниже всех, аж хрустело, — точно что-то задумал, падла. Рыжий же из Лисьих, наоборот, смотрел слишком прямо, пытаясь прощупать, насколько я себя контролирую. Всех этих надо держать на коротком поводке. Спаситель Севера. Герой. Мать его. Не герой, а бомба с часовым механизмом — вот кем я себя ощущал. Трогать боятся, но и выбросить жалко. А ну как пригодится еще разок?
А бомба, между тем, тикала. «Голод», утоленный тем ублюдком из Ордена, оказался не голодом, а легким перекусом. Теперь он вернулся, злой и требовательный. Под ребрами разверзлась не просто пустота, а активная, пожирающая черная дыра, высасывавшая из меня тепло, силы и саму жизнь. По утрам на толстых, узорчатых стеклах моих покоев выступал иней, хотя в камине весело трещали дрова. Старые механические часы на каминной полке, гордость рода Орловых, в моем присутствии начали безбожно отставать, будто само время рядом со мной замедлялось.
— Зафиксировано падение твоего боевого духа. Это снижает эффективность, — прозвенел в голове ее голос, в котором знакомые подростковые нотки теперь смешивались с холодным, машинным бесстрастием. — Может, съешь кого-нибудь? Вон тот толстый, в фиолетовом… расчет… его энергетический потенциал на семнадцать процентов выше среднего. Будет питательно.
«Отставить каннибализм, — мысленно я отмахнулся. — Мне еще с этими батарейками как-то союз строить».
— Нелогично, — безэмоционально ответила Искра. — Устранение слабых звеньев повышает общую прочность цепи.
Чтобы не сойти с ума от этого внутреннего скрежета и советов моего личного дьяволенка, я зарылся в работу. Голицын, этот хитрый, как сто лис, лис, с радостью предоставил мне все, что мы выгребли из цитадели Ордена, и все бумаги покойного Аристарха. Мои покои превратились в штаб аналитического отдела, состоящего из одного меня: пергаменты, свитки, зашифрованные донесения и, конечно, главный приз — толстенный гроссбух. Я искал в них не сокровища или имена. Я искал структуру. Логику. Слабые места в этой дьявольской машине, которая чуть не сожрала нас всех.