— Приехали, — выдохнул я. — Конечная, просьба освободить вагоны.
Арина, в отличие от меня, не стала тратить время на саркастические комментарии. Эта девица, похоже, вообще не привыкла, когда ей говорят «нет». Ни люди, ни, тем более, какие-то древние ловушки. Ее лицо превратилось в маску холодной ярости. Вокруг ее сжатого кулака начало собираться знакомое янтарное сияние. Оно становилось все плотнее, жарче, превращаясь в маленький, яростный шар света, плотный, как жидкий мед. Не дожидаясь, пока он наберет полную мощность, она с коротким, гортанным выкриком нанесла мощный удар по дрожащему барьеру.
Эффект был не тот, на который она рассчитывала. Вообще не тот.
Барьер всосал ее удар, как пылесос. Янтарная энергия без остатка ушла в радужную плену, которая от этого лишь стала ярче и плотнее. А руны на стенах запульсировали с удвоенной силой, будто кто-то поддал им жару.
— Ой! — раздался в моей голове удивленно-любопытный голос Искры. — А она ее покормила!
— Молодец, заметила, — пробормотал я. — Не мешай, я наблюдаю за сеансом мазохизма.
— Что есть «мазохизм»? — тут же поинтересовалась она.
Арина, похоже, тоже поняла, что сделала что-то не то. Рожа у нее вытянулась, побелела, но в глазах черти плясали. Она отошла на шаг, ее дыхание стало прерывистым. Осознав, что грубая сила здесь не работает, она сменила тактику. Ее пальцы заплясали в воздухе, сплетая сложнейший узор из тонких золотистых нитей. Это было похоже на то, как хакер пишет вирус, чтобы взломать систему. Она создавала какое-то хитрое контрзаклинание, предназначенное, видимо, для разрушения магических конструкций.
Она закончила плетение и толкнула получившуюся энергетическую сеть в сторону барьера. И снова тот же результат. Барьер сожрал ее «вирус» еще охотнее, чем силовой удар. Руны на стенах вспыхнули так, что на мгновение пришлось зажмуриться. Ловушка питалась ее попытками освободиться.
И вот тут Арину прорвало.
Осознание того, что ее сила, которая решала здесь все, оказалась не просто бесполезна, а вредна, сломало ее аристократическую выдержку. Она издала сдавленный, яростный рык и, шагнув вперед, со всей дури врезала кулаком по невидимой стене. Простой, злой, человеческий удар.
Она так и замерла, прижав кулак к дрожащей преграде, тяжело дыша. Ее плечи дрожали. Впервые с нашей встречи я видел ее просто девчонкой, которая столкнулась с чем-то, что ей не по зубам. Ее мир, где все решалось силой ауры, где она была королевой, только что дал глубокую, уродливую трещину. А для меня только что началась настоящая работа.
Гордая наследница, колдунья, убийца, прижавшая разбитый в кровь кулак к невидимой стене. Принцесса сдулась. Настало время выходить на сцену слесарю-сантехнику, потому что здешняя магия, похоже, работала по принципу забившейся канализации: чем сильнее давишь, тем больше дерьма лезет наружу.
Я подошел к ней и мягко, настойчиво перехватил ее запястье. Она вздрогнула и подняла на меня глаза — полные бессильной ярости и растерянности.
— Стой. Ты ее кормишь, — сказал я тихо.
— Что? — прошипела она, пытаясь вырвать руку.
— Ты. Ее. Кормишь, — повторил я по слогам, не отпуская ее. — Это все равно что тушить пожар бензином. А, ты ж не понимаешь аналогию. Короче, чем больше ты вливаешь сюда своей магии, тем сильнее становится эта штука. Она жрет твою силу.
Она вырвала руку, отступая на шаг. Желваки заходили под кожей на ее скулах.
— А у тебя есть идеи получше, барон? Может, предложишь нам тут пождать, пока Жнецы прогрызут себе дорогу и сами нас выпустят?
Я проигнорировал ее шпильку. Как говорится, когда у тебя в руках только молоток, все проблемы кажутся гвоздями. Ее молотком была магия, и она лупила им по всему, что видела. Моим же инструментом был мозг, привыкший искать не сам гвоздь, а то, на чем он держится.
— Есть, — я мотнул головой. — Идея называется «сменить инструмент».
Я отвернулся от нее и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Время для переговоров с моим личным джинном в бутылке.
— Искра.
— Я слушаю, — отозвался в голове ее голос, в котором сквозило живейшее любопытство к происходящему цирку.