Мы дышали, как два перегруженных процессора, от которых валит дым. Арина, бледная и изможденная, отступила на шаг и прислонилась к стене, чтобы не упасть. На ее лбу выступили бисеринки пота. Я чувствовал временное, горькое облегчение. Тело снова было моим, оно слушалось. Но опустив взгляд на свое предплечье, я увидел, как в том месте, где она меня касалась, на коже на мгновение проступила едва заметная сетка из тонких черных вен, похожих на вены на клинке Искры. Она тут же исчезла. Судя по тому, как расширились глаза Арины, смотревшей на свою ладонь, она тоже заметила на своей коже что-то похожее, только золотистого цвета.
Наш симбиоз был не просто переливанием. Это было заражение. Мы проникали друг в друга. И долго так продолжаться не могло. Она это знала. И я это знал.
После нашего мучительного ритуала сон казался такой же недостижимой роскошью, как горячий душ и бутылка хорошего виски. Тело временно залатали, но башка гудела, как трансформаторная будка. Не в силах оставаться в душных покоях, пропахших пылью и чужой историей, я поднялся на самую высокую башню Орлиного Гнезда. Ветер здесь, на верхотуре, был злой, промозглый, но он хотя бы казался настоящим. Он хлестал по лицу, пытаясь выдуть из головы остатки мыслей. Каменные зубцы были холодными, почти ледяными на ощупь, и эта реальность хоть немного заземляла.
Я смотрел на север. Не потому что там был какой-то особо живописный вид — наоборот, сплошная чернильная тьма, где небо сливалось с землей, усыпанной острыми, как зубы дракона, вершинами гор. Я смотрел туда, потому что не мог не смотреть. Мой внутренний компас, моя голодная Искра, тянул меня в ту сторону с силой портового каната. Я не видел, но знал — там, за горизонтом, в проклятых Мертвых Горах, было то, что ей нужно. Ее еда. Логово Ордена стало для меня уже не просто тактической целью. Оно превратилось в единственное место в этом мире, где я мог утолить этот вечный, сосущий голод. Перспектива, прямо скажем, так себе — стать зависимым от логова своих же врагов, как наркоман от барыги.
— Думаешь, там красиво? — ее голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Я не слышал, как она подошла. Арина. Закутавшись в тяжелый дорожный плащ, она стояла в паре шагов и тоже смотрела на север. Рожа у нее была уставшая, бледная, но в глазах горел какой-то лихорадочный, нездоровый блеск. Огонь исследователя, который только что наткнулся на нечто невероятное. Похоже, она тоже не спала.
— Красиво, как похороны здравого смысла, — буркнул я. — Что тебе здесь нужно? Думала, я решил сигануть вниз и прекратить все это безобразие?
— Не дождешься, — она подошла и встала рядом, опираясь на холодный камень парапета. Ветер трепал ее волосы, выбившиеся из-под капюшона. — Я провела остаток ночи с твоим гроссбухом. С теми записями, которые ты расшифровал. Ты искал в них тактику, маршруты снабжения, имена. А я искала… другое.
Из-под плаща она извлекла несколько потертых пергаментных листов — копии, которые, видимо, успела сделать сама.
— Ты все это время пытался взломать их систему, я же — понять их веру. И, кажется, поняла. Они не просто безумцы, Михаил. Они — физики, возомнившие себя богами.
Развернув один из листов, она ткнула в него пальцем.
— Вот, смотри. Ты перевел это как «божественные сущности». А если читать не буквально, а как метафору? Слушай: «Три аспекта единого. Тепло, что порождает хаос роста. Голод, что порождает хаос распада. И Порядок, что есть стазис и смерть для обоих». Это не религия. Это, чтоб его, учебник по термодинамике.
Я повернулся к ней, и мой аналитический ум, который до этого был занят выживанием, вдруг заработал на полную катушку.
— Ты ищешь не то, Михаил, — продолжила она, и ее голос стал тверже. — Ты ищешь «еду», чтобы накормить своего зверя. Пытаешься залить пожар бензином. Однако это путь в никуда. Ты просто будешь становиться все голоднее, все дальше от себя, пока от Михаила Котова не останется одна лишь вечно голодная оболочка.
Я хотел было съязвить, но она не дала.
— Нам нужен не корм. Нам нужен ошейник, — она выдохнула облачко пара. — Я наконец-то поняла то, что написано между строк. Моя сила — то, что они называют «Великим Теплом». Хаос созидания. Твоя, — она кивнула на мой меч, — «Изначальный Голод». Хаос разрушения. Мы — две крайности, которые не могут существовать вместе. Поэтому нам так больно рядом. Но есть и третья сила. Та, которую они ненавидят и боятся больше всего. «Ледяной Порядок».
Ее слова ложились в мою голову, как недостающие куски пазла. Я все еще спорил, скорее по инерции, пытаясь найти изъян в ее логике.
— Средневековые бредни. Красивая сказка для…
— А твои видения — тоже бредни? — оборвала она. — Вспомни. Что делал тот, третий Страж, в твоих воспоминаниях? Он не воевал. Он сдерживал. Он был противовесом.
И тут до меня дошло. Перед глазами вспыхнул образ из видения: идеальная кристаллическая решетка, которая не сражалась, а упорядочивала дикий танец Тепла и Голода.
«Ложь! — взревела у меня в голове Искра, и ее голос был полон ярости и почти животного страха. — Он хочет не усмирить, а уничтожить меня! Запереть в вечной клетке! Носитель, не слушай ее! Она — потомок предательницы! Она хочет завершить то, что начала ее прародительница!»
Ее паническая реакция стала последним доказательством. Она боялась. Не Тепла Арины, которое ее лишь раздражало. Она была в ужасе от Порядка.
— Значит, Ключ Льда — это не просто артефакт холода, — я проговорил это вслух, скорее для себя, складывая факты. — Это воплощение абсолютного, незыблемого Порядка. Он не сможет излечить меня. Но он сможет «заморозить» хаос внутри меня. Ввести мой голод в состояние стазиса. Запереть зверя в клетку из идеального льда.
Это было не исцеление. Это было сдерживание. Единственный шанс не просто выжить, но и перестать быть монстром, пожирающим самого себя и других.
Я смотрел на север, туда, куда тянул меня голод. И впервые за долгое время видел не просто «еду». Я видел цель. Не просто победить врага. А найти лекарство. Вернее, клетку.
— Ошейник, — хрипло повторил я, и на моих губах сама собой расползлась кривая, уродливая усмешка. — Звучит… заманчиво.
Впервые за эти кошмарные дни у меня появилась не просто тактическая задача, а личная, отчаянная надежда. Надежда не на спасение души — на это я уже не рассчитывал. А на то, чтобы хотя бы запереть своего внутреннего зверя, прежде чем он сожрет меня окончательно. Мой поход на север обрел новый, куда более глубокий и страшный смысл. Я шел не убивать. Я шел за своим ошейником.
Глава 21
Разговор на стене оставил во рту привкус, похожий на смесь пепла и битого стекла. «Ошейник». Звучало, конечно, заманчиво, как пожизненный абонемент в морг. Может, еще и поводок дадут, цвет предложат выбрать. Тем не менее, впервые за всё это время у меня появилась не просто тактическая задача, а личная, отчаянная цель, не связанная с банальным выживанием. Найти «Ключ Льда». Запереть своего внутреннего зверя, прежде чем он сожрёт меня окончательно. Вот только этот квест, чтоб его, шёл с таймером, и песочек в часах не просто сыпался — он лился непрерывной, безжалостной струей.
Физическая оболочка, которую Арина из последних сил кое-как «заштопала», продолжала расползаться по швам, и наши так называемые сеансы «терапии» превратились в изощренную пытку для нас обоих. Для меня — системный сбой, когда по всем внутренним схемам, уже привыкшим к минусу, вдруг пускают яростный, чужеродный плюс; разряд, от которого хотелось выть, вцепившись зубами в подушку. Для неё — мучительное объятие с куском сухого льда, пока мой внутренний холод жадно высасывал из неё тепло и жизнь. После каждого такого «сеанса» она отшатывалась, бледная, как сметана, с синевой у губ, и ещё полдня куталась в плащ, пытаясь унять дрожь. А эффект становился всё короче, и голод, этот сосущий, ледяной вакуум под рёбрами, уже не затаивался — он нагло и требовательно напоминал о себе, скребясь изнутри.
— Анализ состояния носителя. Зафиксировано падение структурной целостности физической оболочки на ноль целых, восемь десятых процента за последние сутки, — прозвенел в голове её новый, синтетический голос.