— Трофеи? — хрипло спросил я.
— Ресурс, — поправил Кассиан, медленно идя вдоль рядов. — Оранжерея Стазиса. Здесь те, кто нес в мир хаос. Они не мертвы. Их жизненные процессы замедлены до одного цикла в тысячу лет. Они спят. Ты же чувствуешь их, не так ли? Не их боль — ее нет. Ты чувствуешь их потенциал. Спящий, бесполезный. Зачем ему пропадать зря?
Он остановился, и я замер рядом.
— Твой Голод, — повернувшись ко мне, Кассиан сверлил меня взглядом из-под маски, — это двигатель. А ты пытался топить его сырыми дровами на поле боя. Грязно, неэффективно, шумно. Хотя можно иначе.
Он протянул руку к кристаллу с рогатым. Кончики его пальцев засветились ровным, белым светом, и от кристалла к его руке потянулся тончайший, едва заметный ручеек темной энергии. Всем своим существом я ощутил это. Мой внутренний зверь, вечно воющий волк, вдруг притих, поднял голову и жадно втянул носом воздух. Восхитительный запах, как у свежесваренного кофе после бессонной ночи на дежурстве.
— Я не убиваю его, — спокойно пояснил Кассиан, теперь обращаясь ко мне как к коллеге, а не ученику. — Я лишь забираю излишки его силы. Той самой, что питает его хаотичные сны. Это симбиоз. Он спит спокойно, пока двигатель работает. Стабильно. Контролируемо. Без криков, крови и разрушений. Попробуй.
Убрав руку, он прервал темный ручеек.
Сглотнув, я ощутил, как мой внутренний завхоз бьется в экстазе. Аккумуляторы! Перезаряжаемые, с длительным сроком хранения. Никаких тебе больше кровавых разборок и пожирания душ — чистый, экологичный шведский стол с доставкой на дом. От этого почти физического искушения рука сама дернулась вперед.
«Анализ. Энергетический потенциал юнитов стабилен. Жизненные показатели в пределах нормы для анабиотического состояния. Рекомендую каталогизацию по типу и мощности для оптимизации потребления. Создать плейлист?» — безразлично прозвенел в голове голос Искры, чей машинный прагматизм пугающе созвучно вписался в это место.
«Отбой, подруга. Пока без музыки», — мысленно прошипел я и шагнул к кристаллу.
Ледяная поверхность обожгла пальцы, стоило мне ее коснуться. Закрыв глаза, я потянулся не силой и не волей, а самим Голодом, словно натаскивал ищейку на след. Он откликнулся мгновенно. Тонкая, теплая струйка чужой, спящей силы влилась в меня — ощущение, несравнимое ни с чем из прошлого. Не яростное пожирание, не разрывание души на куски, а медленное, приносящее наслаждение утоление жажды, будто пьешь ледяную воду в знойный день. Внутренний зверь перестал выть и рычать. Затихнув, он свернулся клубком и довольно заурчал, как сытый, ленивый кот. Впервые за все это время вместо распада, боли и чудовищной пустоты пришел полный, абсолютный контроль. И это, чтоб его, было самое страшное и самое прекрасное чувство в моей жизни.
Приложив ладонь к ледяному кристаллу, я впитывал это новое чувство. Чувство сытости. Контроля. Целостности. Впервые за все это проклятое время я не ощущал себя рваной раной, кое-как зашитой суровыми нитками. Голод не исчез, нет. Он просто лег у моих ног, как верный, хорошо накормленный волкодав, и лениво постукивал хвостом, глядя на меня преданными глазами. Искушение было не просто сильным — оно оглушало. Просто остаться здесь. В этой тишине. В этом порядке.
— Ты чувствуешь? — голос Кассиана вырвал меня из этого блаженного состояния. Стоя рядом, он излучал почти физически ощутимое удовлетворение. — Это не магия, Михаил. Это — физика. Гармоничное перераспределение энергии. Не разрушение, а оптимизация.
Я медленно отнял руку от кристалла. Ощущение сытости осталось, однако в груди появилась какая-то ледяная пустота, не имеющая ничего общего с Голодом.
— И что дальше? — спросил я, и голос прозвучал на удивление ровно. — Становлюсь дежурным по энергостанции?
Кассиан медленно качнул головой.
— Ты мыслишь тактически. Я предлагаю взглянуть на стратегию. — Повернувшись, он пошел вглубь зала, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.
Мы подошли к самому центру этого жуткого пантеона, где на массивном постаменте стоял единственный пустой кристалл. Стоило Кассиану коснуться его, как на гладкой поверхности на мгновение проступили сложнейшие, переплетающиеся схемы, похожие на чертежи материнской платы вселенского масштаба.
— Твой предшественник был инструментом без разума. Грубой силой. Ты же — другой. Ты видишь системы, ты понимаешь логику. Ты — не просто инструмент. Ты — недостающий процессор.
«Процессор? Ну хоть не монтировка, уже прогресс», — пронеслось в голове, хотя сарказм был слабым, защитным. Мой мозг уже вовсю анализировал его слова. «Два против одного? Жизнь в этой вашей схеме вообще права голоса не имеет? А кто будет определять критерии „хаоса“? Ты? Единолично? Отличный план, надежный, как швейцарские часы. С одним только диктатором у руля».