— Ты играешь с огнем, Михаил, — прошептала она, кутаясь в плащ.
— Нет, — я посмотрел на свой меч, на котором снова тускло пульсировали черные вены. — Я играю с пустотой. И, кажется, начинаю понимать ее правила.
Наши ночные посиделки под дубом превратились в паршивую, мучительную привычку. Каждую ночь я уходил подальше от лагеря, садился, отпускал поводок своего внутреннего зверя и ждал, пока голод не начнет пожирать меня самого, пока тело не станет «мерцать», балансируя на грани распада. И каждый раз, на самой грани, приходили они. Рваные, бессвязные, как обрывки чужого сна, видения: кристальный город, улицы из света, два солнца в небе. И он. Страж, управляющий потоками чистой энергии, ткущий узоры Порядка из хаоса Пустоты. Не разрушение. Созидание. Каждый новый фрагмент лишь добавлял вопросов. Как? Почему? Что, черт побери, пошло не так?
И каждую ночь, когда я был готов окончательно «погаснуть», появлялась Арина. Она садилась рядом, и ее теплое, живое поле становилось моим якорем, не давая утонуть. Мы не разговаривали. Просто сидели в тишине, два полюса одного безумного магнита, поддерживая хрупкий, противоестественный баланс. А утром она выглядела еще бледнее, еще уставшей.
На пятый день пути, во время очередного унылого привала, она подошла сама.
— Это не просто воспоминания, — бросила она, садясь напротив моего костра, но на безопасном расстоянии. — Ты не просто смотришь видения. Ты пытаешься взломать ее, колотя по ней головой. Так не сработает.
Я поднял на нее взгляд. Оказывается, она не просто «стабилизировала» меня — она наблюдала. Анализировала.
— Есть идеи получше? — хрипло спросил я.
— Эта штука, — она кивнула на мой меч, — заперта. Чтобы ее открыть, нужен ключ. Не силовой, а… Ей требуется «вспомнить».
И тут в голове раздался бесстрастный, синтетический голос:
— Объект «Арина» права. Мои основные архивы памяти заблокированы протоколом безопасности, установленным первым носителем перед активацией режима «глубокого сна». Твои попытки саморазрушения позволяют получить доступ лишь к поврежденным, случайным фрагментам из кэша.
Я уставился на меч. Черные вены на нем тускло пульсировали.
— Так это не галлюцинации?
— Галлюцинации — продукт сбоя твоего биологического процессора. То, что ты видишь, — реальные данные. Просто поврежденные.
Последовала пауза, во время которой я почти физически ощутил, как внутри нее ворочаются гигабайты древней, чужеродной информации.
— Для снятия блокировки протокола мне нужна не просто энергия. Та хаотичная, грязная субстанция, которую мы поглощаем от слуг Ордена, — это как сырая нефть. Она дает силу, но для тонкой работы не годится. Мне нужен «исходник». Первичная, структурированная энергия Пустоты. Та, которую ты видел в архивах. Энергия, которая одновременно является и хаосом, и порядком.
Мой взгляд невольно метнулся в сторону Арины.
— Ты хочешь, чтобы я… ее?..
— Энергия объекта «Арина» относится к другому типу. «Великое Тепло», — с ледяным спокойствием ответила Искра, и в ее голосе прозвучало что-то похожее на брезгливость. — Она несовместима. Ее использование привело бы к системному конфликту и аннигиляции. Неэффективно.
Значит, не просто «подкормиться». Требовалось нечто совершенно иное. Я посмотрел на Арину. Она, будто прочитав мои мысли, кивнула.
— Дневник, — сказала она. — Тот маг писал о «тишине», в которой гаснет магия. Он принял это за проклятие. А что, если это было не так? Что, если он наткнулся на место, где нет ни моей силы, ни твоей? На точку абсолютного нуля. На источник той самой «первичной» энергии.
Так вырисовалась новая, промежуточная цель: не просто выжить до встречи с Тюремщиком, а найти по дороге «заправку». Источник той чистой, изначальной энергии, которая могла бы стать ключом к ее памяти, к ответам, нужным мне как воздух.
Эта слабая, призрачная надежда казалась куда реальнее мифического Ключа Льда на краю света. Возник конкретный, выполнимый квест: найти, поглотить, вспомнить.
Мой поход в Мертвые Горы только что обрел новый смысл. Я шел не просто за ошейником для своего зверя, а за его историей. И, возможно, за своей собственной.
Глава 2
На седьмой день пути я окончательно понял: нормальность закончилась. Не то чтобы до этого она била ключом, но хотя бы притворялась. Теперь же все маски были сброшены. Мы вошли в то, что на картах, нарисованных, видимо, трясущейся рукой припадочного, именовалось «Проклятыми пустошами» — самое точное и одновременно самое бесполезное название, какое я только встречал.