И с неба ударил не огонь. Ударило… ничто. Луч абсолютной, вибрирующей пустоты, который не сжег посла, а… стер его. Как ластик стирает карандашную линию. На мгновение на его месте остался лишь мерцающий, темный силуэт, искаженный в беззвучном крике, а потом и он рассыпался в пыль, которую ветер равнодушно развеял по долине.
Голограмма погасла, оставив в воздухе лишь запах озона и ощущение тошнотворной неправильности.
— Валериус объявил эти земли «абсолютной ересью», — закончил Кассиан, и в его голосе впервые прозвучало нечто, похожее на эмоцию. Холодное, аналитическое презрение. — Скверной. Раковой опухолью, подлежащей полному иссечению.
— Все, кто находится здесь, — прохрипел адепт, цепляясь за реальность, — объявлены «оскверненными». Пособниками тьмы. Исключений нет. Для них вы, — его взгляд, полный отчаяния, метнулся ко мне и Арине, — не люди. Вы — «Сердце Скверны». Главный приз, который они с гордостью принесут к подножию трона. Голицын позаботился о том, чтобы указ был подписан самим Императором.
Отлично. Только я решил, что мой главный враг — этот ледяной маньяк, как оказалось, что мне, возможно, придется защищать его от своих же бывших «работодателей». Мир определенно обладает извращенным чувством юмора. Я мельком взглянул на Ратмира. Он смотрел не на адептов и не на Кассиана. Он смотрел на свои руки, на мозолистые ладони воина. И я мог почти физически ощутить его внутреннюю борьбу: осознание того, что ему, возможно, придется сражаться плечом к плечу с этими «морозильниками» против тех, кого он когда-то считал братьями по оружию. Против знамен, которым он когда-то присягал.
«Их „очищающее пламя“ — не магия Тепла, — раздался в голове голос Лии, и в нем звенела сталь. — Это технология, основанная на цепной реакции аннигиляции жизненной силы. Грубая, нестабильная, как плохо собранный реактор. Уязвимость должна быть. Они не создают, они лишь ломают».
Спасибо, подруга. Хоть какая-то хорошая новость в этом дурдоме. Мой план, такой дерзкий и изящный — прокрасться за «Ключом Льда», — только что был стерт в пыль вместе с тем бедолагой-послом. Нас больше не ждали патрули Ордена. Нас ждал многотысячный каток из стали и фанатизма, который собирался проутюжить эти горы так, что от них останется только оплавленное стекло.
Адепт, собрав последние силы, закончил свой доклад, который звучал как эпитафия для всех нас:
— Их «священный поход» уже на подходе. Передовые отряды «Волчьей Сотни» прощупывают предгорья, убивая все живое. Их маги, больше похожие на сектантов-самоубийц, поют литургии, от которых сама земля начинает гнить и трескаться. Основные силы будут здесь через… через два, может, три дня. Они не собираются вести переговоры. Только выжигать. До самого сердца этой горы. До последнего камня.
Доклад адепта повис в воздухе, как приговор. В зале воцарилась тишина, но это была уже не прежняя, стерильная тишина Цитадели. Теперь она стала тяжелой и душной, как воздух перед грозой, наполненной запахом озона и близкой смерти. Мой разношерстный отряд замер. Ратмир, казалось, превратился в гранитное изваяние, его лицо стало непроницаемой каменной маской. Арина стояла прямая как струна, ее лицо было бледным, но в глазах горел холодный, злой огонь. Даже Елисей оторвался от своих мыслей, с неподдельным научным интересом глядя на Кассиана, оценивая не моральную сторону, а чисто тактическую выгоду его следующего хода.
Едва заметным жестом Кассиан отдал приказ, и его Первые Адепты бесшумно подошли к раненым вестникам, уводя их в глубину коридоров, как санитары уносят с поля боя тех, кто уже не сможет сражаться. Оставшись в центре зала, он медленно, с какой-то театральной неотвратимостью повернулся ко мне. В этот момент все взгляды — Ратмира, Арины, Елисея — скрестились на мне. Из простого наблюдателя я снова превратился в эпицентр этого маленького урагана.
— Видишь? — Голос Кассиана был тихим, лишенным всякого торжества. Он не злорадствовал. Он констатировал факт, как ученый, чей сложный эксперимент дал предсказуемо печальный, но единственно верный результат. — Мир Жизни не ищет диалога. Он не пытается понять. Он не предлагает компромисс. Он ищет лишь одного — уничтожения всего, что выходит за рамки его примитивного, хаотичного восприятия. Ты отверг мой Порядок. Ты выбрал их. Их несовершенство, их эмоции, их… человечность. И вот их ответ.
Каждое его слово было как удар молота по наковальне. Точное, выверенное, бьющее в самую больную точку. Он не врал. Он не манипулировал. Он просто озвучивал ту правду, которую я и сам только что осознал. Мир, за право быть частью которого я только что боролся с самим собой, приговорил меня к смерти без суда и следствия.
— Я не прошу тебя сражаться за меня, Наследник, — он подошел ближе, и в его голосе появились новые, незнакомые нотки — не искушение, а деловое предложение. — Я прошу тебя сражаться за себя. За свое право на существование, которое они у тебя отняли.
Он остановился прямо передо мной. За моей спиной Ратмир сделал полшага вперед, его рука непроизвольно легла на эфес — инстинкт воина, готового к бою на любой стороне, которую выберет командир. Арина встретилась со мной взглядом, и в ее глазах я прочел одно-единственное, безмолвное, отчаянное слово: «Не смей».
— Я даю тебе командование над восточным флангом обороны, — продолжил Кассиан, игнорируя эту немую сцену. — Даю тебе моих адептов, мои ресурсы, доступ к моим технологиям. Покажи мне, на что способен твой хваленый хаос, когда он загнан в угол. Победишь — докажешь свою правоту. Выживешь — получишь свободу. Проиграешь… что ж, ты просто умрешь, как и собирался. Но умрешь в бою, как воин, а не как жертва, стертая в пыль безликим правосудием.
Шах и мат. Классическая вилка. И этот ледяной ублюдок знал, что я ненавижу играть по чужим правилам. Вариант А — сдохнуть за тех, кто меня ненавидит. Вариант Б — принять командование от того, кого ненавижу я, и доказать, что мой путь чего-то стоит. Он предлагал мне не просто выживание. Он предлагал мне шанс. Шанс на реванш, на удовлетворение гордыни. Шанс использовать всю свою злость, весь свой тактический гений, всю свою чужеродную силу не сдерживаясь.
Он протянул мне руку в черной перчатке, предлагая не союз, а контракт. Техническое задание на выживание.
Должен быть, черт побери, вариант В. Всегда есть вариант В. Даже если для этого придется перевернуть всю доску к чертовой матери. Мозг лихорадочно заработал, перебирая варианты, как суперкомпьютер, ищущий уязвимость в системе.
Я поднял взгляд и встретился с невидимыми глазами Кассиана. Посмотрел на Ратмира, готового исполнить любой, даже самый безумный приказ, и увидел в его взгляде не только верность, но и тяжелую решимость остановить меня, если я перейду черту. Посмотрел на Арину, чьи глаза умоляли меня не становиться тем, против кого она боролась всю свою жизнь, тем, кто разрушил ее мир тысячу лет назад.
А затем снова посмотрел на Кассиана.
И криво усмехнулся. Усмешка получилась злой, усталой и донельзя безумной. И в этой усмешке был мой ответ. Не ему. Себе.