«Гениально, подруга, — мысленно прошипел я. — Прямо тактика уровня „бог“. И главное, свежо и оригинально».
Не обращая внимания на своего внутреннего советчика, я медленно пошел вдоль зала, заложив руки за спину. Гудение собственных шагов отдавалось от стен, и я ощущал себя то ли следователем на допросе, то ли волком, который кружит вокруг капкана, проверяя его на прочность.
— Эмоции, говоришь? — хмыкнул я. — Возможно. Зато я тут, знаешь, имел возможность ознакомиться с твоим… проектом. Побродил по твоему хранилищу, посмотрел на спящих красавиц в хрустальных гробах. Впечатляет. Тихо, чистенько, пыли нет. Идеальный порядок. Вот только есть один нюанс, который ты в своей безупречной логике упустил.
Резко остановившись, я повернулся к нему.
— Все это — обман. Красивая обертка для очень тухлой конфеты. Вместо выживания ты предлагаешь вечную каторгу, где души, как руда в шахте, просто лежат и ждут, пока из них будут тянуть энергию. Покоем тут и не пахнет. Скорее, скотный двор, где скотину не режут, а просто держат в коме, чтобы не мычала и не портила аппетит хозяину.
Его молчание было красноречивее любого ответа. За его спиной адепты зашевелились, как потревоженные змеи. Они не привыкли, чтобы с их владыкой говорили в таком тоне. В самой их статике, до этого безэмоциональной, появилось напряжение.
— Безопасностью ты называешь тюремную камеру, — подходя ближе, я почти перешел на шипение. — Вместо непредсказуемого, живого, порой болезненного хаоса ты предлагаешь предсказуемую, стерильную, безболезненную смерть. Хочешь лечить головную боль гильотиной. Однако это не выход. Это, чтоб тебя, такая же крайность, как и та, с которой ты борешься, а любая крайность — уже ошибка. Тот самый сбой в системе, который ты так ненавидишь.
В шаге от него я замер, глядя в пустые прорези его маски. Мой внутренний Голод, до этого притихший, снова недовольно заворочался, учуяв конфликт и уже предвкушая пиршество.
— И раз уж так вышло, что старые рецепты не работают, — мой взгляд скользнул по всем присутствующим, — то придется изобретать свой. Третий. Не твой ледяной склеп и не ее всепожирающий огонь.
Выдержав театральную паузу, я дал словам впитаться в звенящую пустоту зала. Ратмир выпрямился, его челюсти сжались так, что заходили желваки. Он наконец-то понял, к чему я веду. Арина замерла, ее губы приоткрылись в немом изумлении. Она ждала чего угодно — моего согласия, моей гибели, — но не этого. Я предлагал не просто выжить. Я предлагал переписать правила игры.
— Так что, при всем уважении к твоим сединам, которых я не вижу, но уверен, что они есть… можешь засунуть свой контракт себе… в архив. Я в твоих играх не участвую. Ищи другого дурака на должность надсмотрщика в этой вселенской богадельне. У меня от вашей стерильности, знаете ли, изжога.
Резко развернувшись к нему спиной, я сделал шаг в сторону своего отряда. Ультиматум был брошен. Вызов принят. И я знал, что система, столкнувшаяся с вирусом, который она не может ни понять, ни проигнорировать, имеет только один протокол действий. Полное и немедленное уничтожение. Я ждал удара в спину. Но он не спешил. Он давал мне дойти до своих, чтобы одним махом накрыть всю нашу разношерстную компанию. Хитрый, ледяной ублюдок.
Каждый мой шаг к своим по гулкому, стерильному залу отдавался в голове набатом. Спиной я ощущал его взгляд — холодный, тяжелый, как свинцовая плита. Он не атаковал, выжидая, словно опытный охотник, который не станет стрелять в дичь, бегущую к своему логову, а подождет, пока вся стая соберется в одном месте. Умный, расчетливый ублюдок, он давал мне дойти до моих, чтобы одним махом накрыть всю нашу честную компанию.
Остановившись рядом с Ариной, я встретил ее взгляд. Она смотрела на меня, приоткрыв рот, будто пыталась что-то сказать, но забыла все слова. В ее глазах метался страх, однако в уголках губ уже рождалась безумная, почти истеричная улыбка. Ратмир встал рядом, заслоняя ее своим плечом — старая солдатская привычка. Его челюсть сжалась так, что под кожей заходили каменные желваки. Он ждал приказа. Любого.
— Ты совершил ошибку, — голос Кассиана ударил в спину, лишенный всяких эмоций. Просто констатация факта. — Твоя гордыня приведет к гибели не только тебя, но и их.
— Ошибку? — медленно развернувшись, я криво усмехнулся. — Ошибку, уважаемый, совершили не мы. Ошибку совершили те самые Архитекторы, на чьих технологиях ты построил свой ледяной рай. И ты, со всей своей хваленой мудростью, этой ошибки не видишь. Лишь пытаешься замазать ее, как плохой штукатур замазывает трещину в стене.