И впрямь давится. Зал, до этого бывший стерильным моргом, превратился в филиал ада для эпилептиков. Силовые поля, сдерживавшие големов, замерцали и погасли. Радужный барьер, который чуть не стал нашей общей могилой, лопнул, как мыльный пузырь, осыпавшись дождем разноцветных искр. Машина сходила с ума.
И в этот самый момент Ядро, издав последний, жалобный стон, выплюнуло своего хозяина.
Из трещины его не вышло — его вытолкнуло, как пробку из перегретого котла. Кассиан, этот ходячий кусок вечной мерзлоты, вывалился из кристалла и мешком рухнул на колени в паре метров от него. Хотя он не был ранен, его фигура, до этого казавшаяся монолитной, пошла рябью, как отражение в дрожащей воде. Кожа, бывшая идеальным пергаментом, то становилась почти прозрачной, то снова обретала плотность. Он впервые за тысячи лет оказался… развоплощен. Отделен от своего источника питания, от своего трона.
Его идеальный, стерильный мир рушился, и он, его создатель, впервые за тысячи лет оказался… уязвимым.
Один из ледяных истуканов, чья программа, очевидно, дала сбой, вдруг замер, а потом с размаху врезал своему соседу. Тот, не ожидавший такой подлянки, качнулся и с грохотом завалился на бок. Стоя на коленях, Кассиан медленно поднял голову. Он смотрел не на меня, а на Ядро, на трещину, из которой все еще били золотые всполохи, и на его пергаментном лице отражалось нечто, похожее на… боль. Он метался между ними, как сумасшедший дирижер, чей оркестр вдруг решил сыграть похоронный марш на волынках, пытаясь то «заморозить» големов, то «залатать» трещину в Ядре. Его безупречная система, его идеальный Порядок, превратилась в хаос. В тот самый хаос, который он так ненавидел.
Я медленно поднялся на ноги. Боль никуда не делась, однако на смену ей пришел холодный, злой, пьянящий азарт игрока, которому на ривере доехал флеш-рояль. Мой мозг, привыкший в любой заднице искать системную ошибку, заработал на пределе. Передо мной был не хаос. Передо мной был сбой в программе. Окно возможностей.
— Ну что, сисадмин, — криво усмехнулся я, поднимая с пола Искру. Меч в руке был холодным, тяжелым и до одури реальным. — Кажется, у тебя в системе завелся вирус. И у этого вируса очень, очень плохое настроение.
Кассиан, этот ходячий монумент вечному покою, кажется, впервые за последние пару тысяч лет разозлился. По крайней мере, его реакция на мой сарказм была далека от философской отстраненности. Он не кричал, не рычал — слишком по-человечески. Вместо этого он просто поднял руку.
И мир вокруг начал замерзать.
Не просто холод — само пространство стало кристаллизоваться. Загустев, воздух превратился в дрожащее, как желе, марево, в котором рождались идеальные, математически выверенные ледяные структуры. Из пола, с тихим, стеклянным звоном, выросли острые, как иглы, шипы, нацеленные прямо на меня. Они не двигались быстро, нет. Они росли с неотвратимостью ледника, давая мне время в полной мере насладиться перспективой превращения в подушечку для иголок.
— Анализ: противник инициировал протокол «Структурная изоляция», — бесстрастно констатировала Искра, пока я, матерясь вполголоса, отпрыгивал в сторону. — Его цель — не убить тебя, а обездвижить. Превратить в часть интерьера. Рекомендую не стоять на месте. А то придется потом тебя от стенки отскребать.
«Спасибо, подруга, я и сам как-то догадался», — мысленно огрызнулся я, уворачиваясь от очередной ледяной иглы, которая с визгом пронеслась мимо, оставив на каменном полу глубокую борозду.
Эта атака была не только физической. Вместе с ледяными шипами в мой мозг ударила волна… порядка. Абсолютного, незыблемого, холодного, как сама вечность. Я ощутил это как ментальное давление, как попытку втиснуть мой хаотичный, полный противоречий разум в жесткие, идеально ровные рамки. В голове, вместо привычного вороха мыслей, вдруг всплыла кристально чистая, до омерзения правильная идея: «Сопротивление бессмысленно. Покой — это благо. Стань частью идеальной структуры. Перестань чувствовать. Перестань быть».
Я аж поперхнулся. Этот ублюдок не просто пытался меня заморозить. Он пытался меня… убедить. Промыть мне мозги своей ледяной философией.
«Ложь! — взревела у меня в голове Лия, и ее яростный, голодный вой на мгновение прогнал этот ледяной гипноз. — Он хочет не упорядочить, а убить! Сожри его, Носитель! Сожри!»