— Готово, — выдохнул он. Голос его был хриплым, как у человека, только что пробежавшего марафон. Во взгляде, до этого горевшем холодным огнем, теперь плескались страх и сомнение. — Но… я не могу ее контролировать. Эта тварь… она живая.
«Еще бы, — мрачно подумал я. — Ты только что создал квинтэссенцию раковой опухоли. Разумеется, она хочет жить. И жрать».
— Тебе и не нужно ее контролировать, — прохрипел я, и от ментального напряжения перед глазами поплыли круги. — Просто… направь. Пни ее в нужную сторону.
Собравшись с силами, Елисей сглотнул. Его дрожащие от усталости руки медленно поднялись, сплетаясь в сложную фигуру. В ответ на жест шар нехотя дернулся и, подобно ленивой мухе, медленно поплыл в сторону Ядра.
И система среагировала.
До этого трещавшее по швам Ядро все еще пыталось поддерживать видимость порядка, однако стоило «бомбе» Елисея войти в зону его действия, как оно будто сошло с ума. Внутри кристалла заплясали разряды, сменив иссиня-черный свет на грязный, больной, фиолетовый. Словно голодный хищник, учуявший знакомый запах добычи, Ядро протянуло к шару десятки тонких, темных щупалец. Увидев «Великое Тепло», знакомую угрозу, оно, не раздумывая, бросилось ее поглощать.
— Клюнул, ублюдок, — прошипел я.
Щупальца впились в пульсирующий шар, который с готовностью отдался, вливаясь в систему Ядра. На мгновение воцарилась торжествующая, ледяная тишина победителя. Гул в зале выровнялся, фиолетовое свечение вновь сменилось иссиня-черным. Ослабленный мною ментальный контроль Кассиана, очевидно, тоже стабилизировался.
— Глупцы, — его торжествующий, холодный голос хлынул мне в голову. — Вы лишь подкормили мою систему. Дали ей то, чего ей не хватало для стабилизации. Ваш хаос…
Он не договорил. Триумфальную речь прервал звук, который я не забуду до конца своих дней. Тихий, почти незаметный щелчок, словно внутри сложнейшего часового механизма сломалась одна крошечная, но самая важная шестеренка.
И началось.
Внутренняя структура Ядра пошла вразнос. Иссиня-черный свет задергался, идя волнами, как вода в кипящем котле, а из самой глубины кристалла, из его сердца, начали расползаться те самые гнилостные, зеленоватые прожилки, вплетенные Елисеем в свой «вирус». Ветвясь, они пожирали безупречную структуру Порядка изнутри. Ровный, монотонный гул сменился прерывистым, аритмичным скрежетом. Система вошла в режим неконтролируемой вибрации, грозящей разрушить кристаллическую решетку.
— Анализ: вирус внедрен успешно, — голос Искры был абсолютно спокойным, будто она комментировала лабораторный эксперимент. — Запущена цепная реакция репликации нестабильного кода. Управляющая матрица пытается изолировать зараженные сектора, но скорость распространения превышает скорость реакции. Простыми словами, Миш, у их суперкомпьютера сейчас синий экран смерти. И он пытается сам себя отформатировать.
Эффект домино покатился по всей горе. На экране, где все еще шла бойня, гордость армии Кассиана — ледяные конструкты — вдруг замерли, потеряв свою математическую точность. Один из кубов, катившийся на отряд легионеров, остановился, задрожал и с тихим звоном рассыпался в груду бесполезного черного песка. Пирамида, насадившая на себя очередного бедолагу, просто зависла в воздухе, а затем с грохотом рухнула, расколовшись надвое.
Контроль был потерян.
В нашем зале безмолвные до этого истуканы-адепты пришли в движение. Схватившись за головы, они затряслись, из-под их масок повалил густой дым. Связь с хозяином, источник силы и воли, превратился в источник невыносимой боли. Один из них, стоявший ближе всех, рухнул на колени, но не оплыл. В предсмертной, безумной агонии он развернулся и, издав нечеловеческий, искаженный вокодером вой, швырнул свой черный клинок не в нас, а в само Ядро. Бесполезный жест — клинок рассыпался в пыль, не долетев до цели. Однако это был бунт. Бунт машины против своего создателя.
— Он… он убивает их! — прошептал Елисей, с ужасом глядя на дело своих рук.
На коленях взвыл Кассиан. На этот раз — не ментально. Настоящим, полным агонии голосом. Его тело мерцало и дергалось в тщетной попытке разорвать связь с умирающим Ядром, но было уже поздно. Он был частью этой машины, ее центральным процессором, и теперь, умирая, она тащила его за собой в могилу.
Он поднял на меня взгляд из-под маски, и в его глазах, до этого бывших лишь холодными прорезями, впервые отразился не бог и не тиран, а просто существо, которому до одури больно и страшно.
— Ты… что ты… наделал… — прохрипел он уже не голосом системы, а голосом человека.