Мысль Кассиана, ударившая в сознание, была не словом, а сухим, безэмоциональным щелчком выключателя.
«Протокол… исчерпан. Система… неисправна».
Ментальный взор Кассиана так и остался прикован к образу Ратмира, который я вбил ему в мозг — не как к герою, а как к нелогичному, иррациональному «багу», ломающему всю его безупречную математику. Постичь его он не мог, а для системы все непостижимое — фатальная ошибка. Кажется, впервые за тысячи лет до него дошло: ошибка не в Ратмире. Ошибка в самой системе. В нем.
Его идеальная, натянутая до этого струной решетка расслабилась, потускнела, теряя свою агрессивную, колючую геометрию, словно из нее выпустили все напряжение. Черный узел в центре, его вечная боль, перестал зиять раной, обратившись лишь в часть структуры — в дефект, с которым он наконец смирился.
«Хватит».
Одно-единственное слово, прозвучавшее в моем сознании как удар колокола в пустом храме. Не капитуляция. Просто констатация факта. Конец смены.
Следом за ним подошла она. Вернее, ее эхо. И меня окатило волной — не огненной, а теплой, знакомой по ее руке. Запахом озона, волос после дождя и какой-то отчаянной, упрямой нежности, способной и согреть, и обжечь до костей.
Ее мысль оказалась не анализом, а действием.
Прежде хаотичный, золотой вихрь унял свой бег. Он сжался, уплотнился и превратился в пульсирующую звезду, лишенную ярости, но полную сосредоточенной, упрямой воли. Ее взгляд был устремлен не на потери, а на результат — на сломленного Кассиана и на меня, на единственный оставшийся после них шанс.
Безмолвная, ее мысль оглушала.
«Действуй. Сделай так, чтобы все это было не зря».
Ну вот и все, Котов. Доигрался. Похоже, тебя только что назначили кризисным управляющим в дурдоме вселенского масштаба. Без зарплаты, выходных и с перспективой сгореть на работе в самом прямом смысле. Идеальная решетка Порядка и сияющая звезда Жизни замерли. Из их сердцевин вытянулись два тонких, едва заметных луча: один иссиня-черный, холодный и структурированный; другой — золотой, теплый и живой. Они не атаковали, а тянулись ко мне, предлагая. Отдавая.
Между ними застыл я, черный, бесформенный сгусток Пустоты, последний идиот в этой вселенной. Они оба поверили. Один — от усталости, другая — от надежды. И теперь эти два бога, две стихии, два вечных врага ждали моего решения, вручив мне пульт управления от всего этого балагана.
— Анализ: зафиксирован протокол добровольной передачи управляющих функций, — бесстрастно вклинилась в мои мысли Искра. Ее голос, единственный островок привычной реальности в этом концептуальном безумии, звучал почти комично. — Два независимых, взаимоисключающих источника энергии переходят под твой прямой контроль. Рекомендую прочитать лицензионное соглашение, прежде чем нажимать «Принять». Там обычно мелким шрифтом всякая гадость написана.
От ее прагматизма на фоне всего этого пафоса хотелось не то рассмеяться, не то взвыть.
— Поздно читать, подруга, — прохрипел я в пустоту. — Кажется, я уже на все подписался. Кровью. Чужой.
Принимая их дар, их проклятие, их ответственность, я шагнул им навстречу.
Пора было начинать работать.
Мой шаг навстречу не был физическим — он был решением. Согласием. Перестав быть пассивной тенью, просто буфером, я стал… активным. И стоило мне принять их дар, как два луча — черный лед и жидкое золото — пронзили меня.
Мир схлопнулся.
Ни боли, ни крика — лишь информация. Чистая, дистиллированная, в чудовищных, немыслимых объемах. Я сам стал стареньким «Пентиумом», к которому вдруг подключили напрямую все серверы Гугла. В голову хлынули не просто знания — в нее вливалась сама суть, первородные законы этого мироздания.
Первым ударил Порядок. Ледяной, безупречный, как кристалл, он не просто захватывал — он структурировал. Мои хаотичные, человеческие мысли, воспоминания, мой сарказм — все начало выстраиваться в идеально ровные, до омерзения правильные ряды, словно библиотечные карточки. Боль, страх, любовь, ненависть — все превращалось в сухие, безэмоциональные строки кода с пометками «неэффективно», «подлежит архивации», «уязвимость».
На мгновение я едва не поддался. Этот покой, эта ясность, это отсутствие боли — черт, как же соблазнительно. Но в эту ледяную тишину тотчас ворвался огонь.
Арина.
Ее сила оказалась не информацией, а обжигающим, яростным, неукротимым чувством. Она не структурировала — она плавила, стремясь сжечь дотла все рамки, законы и ограничения. Взрывом сверхновой у меня в голове она грозила превратить меня в топливо для своего вечного, дикого танца.