Меня разрывало на части. Ледяная, незыблемая тюрьма Порядка против всепожирающего пламени Жизни. Две крайности, две формы абсолютного безумия, и я — точка их столкновения.
— Анализ: критический системный конфликт. Два несовместимых драйвера пытаются установиться на одну операционную систему. Прогнозируемый результат: фатальная ошибка, полный отказ всех систем. Проще говоря, Миш, у тебя сейчас в голове форменный дурдом, и главный врач уже развесил по стенам смирительные рубашки. Твоя очередь выбирать фасон.
И тут, сквозь ее сарказм, до меня дошло. Выбирать? Нет. Я не лед и не пламя. Я — пустота. Тот самый ноль, на который нельзя делить. Перестав быть участником этого перетягивания каната, я стал инженером. Архитектором. Системным администратором, которому принесли на починку два абсолютно несовместимых куска железа и велели: «Сделай, чтобы работало».
«Так, дедуля, — мысленно приказал я ледяной решетке Кассиана, — хватит строить из себя вселенскую тюрягу. Твоя логика безупречна, однако в ней нет жизни. Будешь у нас… несущей конструкцией. Фундаментом. Каркасом, не диктатором. Скелетом, по которому все будет работать».
Ледяная решетка, пытавшаяся меня заморозить, дрогнула. Не сопротивляясь, она слушала. Впервые за тысячи лет ей не приказывали и не пытались ее сломать. Ей предложили… работу. Функцию. Но она тут же попыталась выстроить каркас слишком жестко, слишком идеально. Формирующаяся структура становилась хрупкой, как перекаленное стекло.
«Не так, — мысленно ударил я по одной из ее безупречных граней, используя свою Пустоту как резец. — Оставь допуски! Зазоры! Нужна гибкость, иначе при первой же нагрузке все треснет к чертям!»
Неохотно, ворча, лед поддался, и в его идеальной структуре появились микроскопические «люфты».
«Теперь ты, — обратился я к золотому вихрю Арины. — Прекращай этот свой огненный карнавал. Ты не лесной пожар, ты — электростанция. Будешь энергией, питающей эту конструкцию. Кровью, что бежит по венам этого мира, наполняя его движением».
Бушевавший до этого огненный вихрь на мгновение замер. Ярость сменилась удивлением, затем — любопытством. Ему тоже предложили не клетку, а цель. Но стоило мне направить его поток в проложенные «каналы», как он тут же попытался вырваться, расплавить их, сжечь саму структуру.
«Спокойно, зажигалка! — рявкнул я мысленно. — Держи напор! Иначе у нас тут будет короткое замыкание вселенского масштаба!»
А я… я был между ними. Моя Пустота, мой Голод, из проклятия превратилась в инструмент. В скальпель, отсекающий лишнее. В изоленту, сматывающую два несовместимых провода. Я не просто соединял их — я выстраивал новую систему. Гармоничную. Эффективную.
Порядок Кассиана становился незыблемым, как гранит, фундаментом, но с заложенной в него возможностью к изменению. Эхо Жизни Арины превращалось в реку, текущую по проложенному руслу, не выходя из берегов. А моя Пустота стала пространством между ними. Воздухом. Средой, в которой они могли сосуществовать.
— Анализ: пользователь пытается запустить Windows на калькуляторе, используя в качестве процессора микроволновку, — голос Искры был полон неподдельного научного изумления. — Удивительно, но, кажется, у него получается. Я впечатлена. Почти.
Это был не компромисс. Это был синтез.
Лед переставал быть холодным, а огонь — обжигающим. Теряя свои крайности, свои разрушительные свойства, они оставались собой. В моем сознании рождалось нечто новое: три силы, три врага, три аспекта вселенной сплетались в единый, гармоничный узор, создавая то, чего этот мир никогда не знал.
Настоящее, а не навязанное, равновесие.
Равновесие. Прежде это слово встречалось мне только в скучных учебниках по физике, а теперь вдруг обрело вес, вкус и цвет. В этом белом, стерильном ничто, в моем личном операционном зале, черновая работа была закончена. Каркас из Порядка стоял, по нему, не выходя из берегов, текла река Жизни, а моя Пустота служила универсальным клеем, не давая конструкции развалиться. Стабильно. Работоспособно. Но… неэффективно.
Конструкция напоминала собранный на коленке двигатель из запчастей от «Запорожца» и «Феррари». Оно работало, не взрывалось, но дико тарахтело, жрало топливо ведрами и в любой момент грозило пойти вразнос. Связанные моей волей, три силы все еще оставались чужеродными элементами: они сотрудничали, но единым целым не становились. Управление этой махиной требовало от меня разрываться на три части, работая одновременно архитектором, энергетиком и слесарем-сантехником. Долго я так не протяну.