Арина, смотревшая на это, издала тихий, сдавленный стон. Она смотрела на свои руки, из которых сочился едва заметный золотистый свет, с отвращением. Не с отчаянием, а именно с отвращением, будто она смотрит на проявление болезни. Ее дар, ее гордость — все это оказалось лишь побочным продуктом, ошибкой.
Следом, как ответная реакция, из сферы ударила абсолютная тьма. «Изначальный Голод».
«Это… я, — прошептала в моей голове Искра. Голос ее был полон боли и узнавания. — Так я родилась. Из ошибки».
Я видел не черноту, а процесс аннигиляции. Стирание данных с жесткого диска реальности. Чистый, холодный, математически выверенный ноль. Он коснулся одного из Архитекторов, и тот не закричал, не умер — он просто исчез, будто его вырезали из кадра. Мой внутренний зверь отозвался на это зрелище беззвучным, тоскливым воем узнавания.
И тогда, как последняя стадия болезни, проявился третий аспект. «Ледяной Порядок». Там, где сталкивались Тепло и Голод, энергия не аннигилировала — она застывала. Кристаллизовалась. Превращалась в мертвый, неподвижный, идеальный лед, который начал расползаться по их миру, как гангрена, замораживая все на своем пути. Ни жизни, ни смерти. Только вечный, незыблемый стазис.
Вся их цивилизация, вся их вселенная рушилась на наших глазах. Запись сфокусировалась на одном из Архитекторов. Стоя посреди этого ада, его сияющая фигура мерцала и гасла, а из его сути, прямо нам в головы, ударил крик — не боли, а чистого, концентрированного, вселенского отчаяния.
«МЫ ОШИБЛИСЬ!.. ОНО РАСКОЛОЛОСЬ!.. ОНО… НЕУПРАВЛЯЕМО… СПАСАЙТЕ…»
Голографическая запись оборвалась.
Изображение замерцало, схлопнулось и исчезло, оставив нас в гнетущей, мертвой тишине. Обелиск снова стал просто куском черного камня.
Никто не шевелился. Ратмир, этот каменный истукан, сидел на земле, тупо уставившись на свой меч, лежащий перед ним. Потом он медленно посмотрел на свои руки. «Значит, вся наша честь… вся наша доблесть… построена на лжи?» — я почти слышал, как эта мысль скребется в его черепе. Его трагедия была трагедией воина, чей флаг оказался фальшивкой.
Елисей дрожал всем телом, лихорадочно чертя на земле символы, пытаясь совместить увиденное со своими знаниями, и в отчаянии осознавая, что они несовместимы. Его трагедия была крахом ученого.
Я был единственным, кто не плакал. Внутри меня было слишком холодно для слез. Наш поход в Мертвые Горы стал паломничеством к последнему осколку того, что когда-то было целым. И теперь вся ответственность за то, чтобы собрать этот проклятый мир обратно, лежала на мне. На аномалии, порожденной другой аномалией.
Глава 3
Кина не будет. Электричество кончилось.
Голографический блокбастер, который нам только что показали в прямом эфире, схлопнулся, оставив после себя лишь гулкую, звенящую тишину да легкий запашок озона, как после хорошей грозы. Черный обелиск снова стал просто куском камня — мертвым, холодным, безмолвным. А мы, зрители этого эксклюзивного показа, остались сидеть на земле посреди выжженной поляны, каждый в своем персональном аду.
Первым из ступора вышел Ратмир, и не потому что был самым умным — потому что был самым простым. В его мире, сотканном из приказов, стали и воинской чести, для такой, мать его, космологии просто не нашлось подходящей папки. Не найдя врага, которого можно ткнуть мечом, мозг солдата просто перезагрузился и выдал стандартный запрос.
— Что… это… было, барон? — хриплый, как скрежет гравия, голос воеводы резанул по ушам. Его взгляд был устремлен не на обелиск, а на меня, будто я не просто свидетель, а режиссер-постановщик всего этого безобразия.
— Трейлер к апокалипсису, воевода, — я попытался подняться, однако ватные ноги отказались сотрудничать, заставив опереться на меч. — Краткое содержание предыдущих серий. Похоже, мы вляпались не в разборки баронов, а в семейную ссору вселенского масштаба.
Ратмир поморщился, будто съел лимон. Мои аналогии до него, как обычно, не дошли. Качнув своей квадратной башкой, он попытался уложить увиденное в привычную картину мира, и, судя по заходившим под кожей желвакам, получалось так себе.
Зато до Елисея дошло. Даже слишком.
— Первоосновы… — До этого сидевший с видом побитого воробья, парень вдруг вскочил на ноги. В его обычно испуганных глазах теперь горел лихорадочный, почти безумный огонь. — Истинная Архитектура Мира! Это же полностью меняет все! Все учения Великих Магистров — лишь попытки слепца описать солнце! Они изучали следствие, а мы увидели причину!