Эффект был ошеломляющим. Волконские, которые уже предвкушали победу, сосредоточившие все свои силы на прорыве нашей основной линии обороны, совершенно не были готовы к такому удару. В их рядах снова началась суматоха.
Крики «Засада! Нас обошли!» смешались с воплями раненых и предсмертными хрипами. Строй рассыпался. Они не понимали, откуда взялся новый враг, сколько их, что происходит.
А мои «партизаны» из обходного отряда, не давая им опомниться, врезались в их ряды, как нож в масло. Они сеяли смерть и разрушение, работая слаженно, как единый организм. Это была резня.
— Ну что, Волконский, — прошептал я, глядя на этот хаос. — Ты хотел битвы? Ты ее получил. Только вот… не совсем такую, как ты ожидал, правда?
Елисей, собрав последние силы (и немного «подпитавшись» от меня), напитал несколько «ослепляющих» заклинаний малого радиуса. Уловка сработала. Сработала идеально.
Армия Волконских, которая еще перла на нас, как стадо разъяренных бизонов, дрогнула. Сначала это было какое-то замешательство, недоумение. Потом — страх. А потом началось бегство.
Их строй окончательно сломался. Воины, забыв про приказы командиров, про честь, про славу, про все на свете, кроме желания спасти свою шкуру, начали беспорядочно отступать. Вернее, не отступать, а бежать, как крысы с тонущего корабля. Они бросали оружие, щиты, особо ушлые сбрасывали тяжелые доспехи, чтобы только унести ноги. Они натыкались друг на друга, падали, топтали своих же раненых. Это была не армия, это была обезумевшая, деморализованная толпа.
— Вперед! — заорал я, с радостью от победы. — Дави их, ребята! Не дайте им опомниться!
И мои «орлы», которые сдерживали себя из последних сил, с яростным ревом перешли в контратаку. Они выскочили из-за своих баррикад, и лавиной накинулись на бегущего врага. Теперь уже не было никакой тактики, никакой стратегии. Осталась только ярость людей, которые хотели отомстить за свой страх и за своих павших товарищей.
Они преследовали и уничтожали деморализованного врага, который уже не оказывал практически никакого сопротивления. Это было страшно. И в то же время как-то по-особенному опьяняюще. Мои вчерашние крестьяне, вооруженные вилами и топорами, с первобытной жестокостью добивали поверженных врагов. Воины Шуйских методично и хладнокровно прореживали ряды бегущих.
На краю сознания, вслед окончательно угасшей личности реципиента возникла мысль о том, чтосейчас рождается легенда о «Безумном бароне» Рокотове и его «непобедимых» воинах.
А что же сам барон Волконский? Главгад, который так грозно ревел и обещал стереть нас с лица земли? Его судьба была незавидной. Он, окруженный остатками своей личной гвардии и магов, пытался остановить бегство своих людей. Он орал, размахивал мечом, даже зарубил нескольких паникеров. Но это было все равно, что пытаться остановить цунами с помощью совковой лопаты. Его уже никто не слушал.
Зато его заметил Ратмир, командир шуйского отряда. Он в этой битве потерял своего мага и нескольких лучших воинов. Ратмир был зол. Он, с несколькими своими самыми отчаянными рубаками, прорвался сквозь толпу бегущих и сошелся с Волконским в короткой схватке. Мечи звенели, искры летели во все стороны. Я не видел всех деталей этого поединка, потому что сам был занят — накачивал Елисея, который блокировал остатки магов врага. Когда я, наконец, с помощью Елисея подавил вражеских магов, я увидел, что все кончено.
Рыжебородый самодур барон Игнат Волконский, лежал на земле, в луже собственной крови. Рядом с ним, тяжело дыша, стоял Ратмир, и вытирал меч о плащ поверженного врага.
Победа. Безоговорочная.
Весть о невероятной победе у перевала, о том, как горстка Рокотовых и их немногочисленные союзники смогли разбить огромную армию Волконского, — разнеслась по всей округе со скоростью лесного пожара. Люди шептались, не веря своим ушам. Рассказывали друг другу небылицы о «магических ловушках», о «невидимых воинах», о «таинственной силе» молодого барона Рокотова.
Именно тогда, я думаю, за мной окончательно и закрепилось это прозвище — «Безумный Барон». В этом прозвище было восхищение. И страх. Да, пожалуй, и страха тоже. Потому что люди начали понимать, что этот «мальчишка-барон» — не так прост, как кажется, с ним лучше не связываться.