Тимоха повторил что я ему сказал и ушел.
Информационная война — это хорошо. Слухи, интриги, экономические подлянки — все это замечательно работает на дистанции. Но время — ресурс невосполнимый, особенно когда твоя задница уже примеряется к костру, который для тебя с такой любовью готовят. Пока моя «агентурная сеть» плела свои паутины, а купцы распробовали вкус моего «эксклюзива», я понимал, что ждать у моря погоды — худший из вариантов. Нужно было ковать железо, не отходя от кассы. То есть, от наковальни.
Первым в моем списке «потенциальных друзей поневоле» значился барон Кривозубов. Имя, конечно, говорящее, но мужик был не столько кривозубым, сколько прямолинейным. Тугодум, но основательный. Крепкий хозяйственник, который больше всего на свете ценил свои земли и свой покой. И, что самое главное, Орловы уже успели ему насолить, оттяпав пару лет назад спорный лесок на границе. Обида, как известно, не ржавеет. Идеальный кандидат для первого визита.
— Собирайся, Елисей. Поедешь со мной, — бросил я своему рыжему магу. — Изобразишь таинственного советника. Будешь для важности молчать и загадочно вращать глазами.
— А… а куда мы, ваше благородие?
— В гости. К соседям. Будем заключать союзы, пока нас всех не записали в еретики и не отправили на удобрения. И давай переоденемся во что-то приличное.
Елисей бросил сонное заклинание на пленника и поплелся за мной. В замок Кривозубова мы прибыли под вечер, с небольшим отрядом охраны — десяток моих самых толковых ребят, уже обжившихся в трофейных доспехах. Без лишней помпы, без знамен. Просто приехали. Крепость у него была под стать хозяину: приземистая, угрюмая, сложенная из здоровенных серых валунов. Не Версаль, но и не сарай. Чувствовалось, что строили на века, без всяких там архитектурных излишеств.
Нас встретил сам барон. Он окинул меня цепким взглядом, в котором читалось все: и недоверие, и любопытство, и застарелая крестьянская хитрость.
— Барон Рокотов, — пробасил он, не протягивая руки. — Неожиданный гость. С чем пожаловал? Или у тебя тоже дороги путаются, как у некоторых?
Намек на его людей, которых Ратмир «воспитывал» на нашей границе, я понял. Улыбнулся. Про гостинцы его посла тоже помнится.
— Дороги у меня прямые, барон. И привели они меня к тебе не случайно. Дело есть. Серьезное. И касается оно твоей шкуры.
Он хмыкнул, но в зал нас все же провел. Усадил за стол, налил в глиняные кружки какой-то мутной браги, от которой несло кислятиной.
— Ну, выкладывай, «Безумный Барон», — он уселся напротив, подперев тяжелый подбородок кулаком. — Слушаю твои серьезные дела.
Я не стал ходить вокруг да около.
— Давай без этих придворных танцев с бубнами. Ты человек прямой, и я тоже не люблю вокруг да около ходить. Ты знаешь, что убили Шуйского. Ты знаешь, что обвиняют в этом меня. И ты понимаешь, что это не я.
Кривозубов молча отхлебнул из кружки. Желваки на его щеках заходили.
— Допустим, — процедил он. — И что с того? Это ваша возня.
— Уже не наша. Теперь возня — общая, — я подался вперед. — Орловы, барон. Это их работа. Они убрали Шуйского, чтобы развязать войну между нами. И пока мы будем друг другу глотки грызть, они придут и заберут все. Сначала мои земли. А потом — твои. Ты ведь не забыл про свой лесок, правда? Они не остановятся. Таким, как они, всегда мало. Они сожрут нас поодиночке. Тебя — после меня.
Он молчал, просчитывал, взвешивал.
— С чего бы мне тебе верить, Рокотов? — наконец выдавил он. — Ты сам вчера из ниоткуда вылез. Волконского убрал, теперь за нас взялся? Где гарантия, что ты не такой же, как Орловы?
— Гарантия? — я усмехнулся. — Гарантий в нашем мире не дает никто. Но я предлагаю не дружбу до гроба. Я предлагаю сделку. Ты поддерживаешь меня. Людьми, припасами — чем можешь. Мы вместе бьем Орловых. Заставляем их подавиться. А после победы ты получаешь свой лесок обратно и долю в торговых путях, которые мы у них отобьем. И защиту от таких, как они, в будущем. Это не дружба, это выгода.
Кривозубов смотрел на меня долго, изучающе. Я решил применить свой главный козырь.
— А в качестве… так сказать, демонстрации добрых намерений… — я встал и подошел к стене, где висел старый, потрескавшийся каменный барельеф с гербом его Рода. Какой-то клыкастый вепрь. Прямо по морде этого вепря шла уродливая трещина. — Говорят, этот герб разбил еще твой дед, в сердцах, когда проиграл Орловым тот самый лесок.