Он молчал, только злобно сверкал глазами из-под спутанной челки. Губы сжал в тонкую нитку. Гордый, как все эти аристократы с многовековой родословной и пустотой в черепе. Думал, я его сейчас пытать начну. Наивный. Это было бы слишком просто и, честно говоря, не в моем стиле. Грязь, крики, никакой эффективности.
— Молчишь? — я усмехнулся. — Похвально. Верность папочке и все такое. Только вот папочка твой, я уверен, уже списал тебя со счетов. «Неизбежные потери» — так это, кажется, называется в большой политике. Он сейчас, наверное, уже прикидывает, кого из твоих двоюродных братьев сделать следующим наследником, того, что поумнее.
На его лице дрогнул мускул. Попал. Соперничество между отпрысками в знатных Родах — вещь вечная.
— Послушай меня внимательно, мальчик, — я подался вперед, мой голос был тихим и вкрадчивым, почти дружеским, отчего, я знал, становилось только страшнее. — Я не буду тебя пытать. Это грязно, неэффективно и, честно говоря, у меня нет на это времени. Я не хочу слушать твои героические вопли, а потом пытаться угадать, где правда в том бреде, что ты наговоришь, лишь бы все прекратилось. Мне от тебя нужно всего одно. Признание. Чистосердечное, на пергаменте, с твоей родовой печатью. О том, что это твой папаша, барон Орлов, в союзе с каким-то мутным Орденом, убил старика Шуйского. О том, что это вы развязали эту войну. И о том, что сегодняшний ваш «визит» на земли барона Кривозубова был не «наведением порядка», а актом неприкрытой агрессии. Простая бумага. Пара строчек. И все.
Он фыркнул, и в его глазах блеснул огонек презрения, смешанного со страхом.
— Да никогда в жизни! — выплюнул он. — Мой отец — благородный человек! А ты — убийца и чернокнижник! Выскочка, который скоро сгорит на костре! Инквизиция уже в пути, я знаю! Они сотрут тебя в порошок!
А вот это уже интересно. Откуда он знает про Инквизицию? Значит, план Орловых включал и это. Они с самого начала рассчитывали на вмешательство Двора.
— Инквизиция? — я изобразил удивление. — Какая прелесть. А кто им об этом рассказал? Не твой ли «благородный» папаша? Написал жалобу, что какой-то мальчишка не дает ему спокойно грабить соседей? Очень по-мужски.
— Мой отец защищает устои Империи от таких, как ты! — его голос сорвался на визг.
— Устои? — я рассмеялся. — Парень, да твой отец сам эти устои подрывает, заключая сделки с сектантами, которые души жрут на завтрак. Или ты будешь отрицать, что твой папаша — на коротком поводке у какого-то таинственного Ордена? Амулетик показать, который мы сняли с вашего наемного убийцы? Или тот, что был у твоего командира? У нас их уже целая коллекция. Думаю, Инквизиции это тоже будет очень интересно. Как и то, что их цепные псы уже бегают по северным землям, выполняя ваши грязные поручения.
Он сжался. Я видел, как в его глазах мечется страх. Он не знал, что мы знаем так много. Он думал, что они — неуязвимы, что их тайны надежно сокрыты.
— Ну, что молчишь? — я поднялся и прошелся по камере. — Я так понимаю, от сотрудничества ты отказываешься. Что ж, твое право. Как я и говорил, у меня есть альтернативное предложение. Для твоего дальнейшего, так сказать, трудоустройства.
Я вздохнул.
— Благородный, значит? — я усмехнулся, и эта усмешка была острее любого клинка. — Благородный человек, который прячется за спинами наемных убийц и сектантов, жрущих души? Который стравливает соседей, чтобы захапать их земли? Очень благородно. Знаешь, я в своей недолгой, но бурной жизни видел много благородных людей. И ни один из них не был похож на твоего папашу. Ну, тогда давай так. Ты сейчас отказываешься. Я, естественно, расстраиваюсь. И отдаю тебя в руки барона Кривозубова.
Я видел, как его зрачки расширились. Он знал Кривозубова. Все знали.
— У него, знаешь ли, в одной из сожженных вами деревень жила сестра. С детьми. Они, к счастью, успели убежать. Но дом сгорел. И все, что было нажито. Думаю, у него к тебе найдется пара-тройка очень личных, очень неблагородных вопросов. И методы у него, я тебя уверяю, гораздо менее гуманные, чем у меня. Он не будет с тобой разговаривать. Он будет сдирать с тебя кожу. Медленно. Он любит слушать, как кричат его враги. Говорит, это успокаивает нервы.
Лицо Всеволода вытянулось, приобретая зеленоватый оттенок. Он посмотрел на Ратмира, ища поддержки, хотя бы тени сочувствия. Но тот лишь молча поправил на поясе свой тяжелый меч, и звук металла, скользнувшего по коже, прозвучал в тишине подвала как щелчок затвора.