Валериус же смотрел сквозь меня. Его взгляд был направлен не на мое лицо, а куда-то вглубь, в мою душу. Я почти физически ощутил, как его магическое зрение, острое и холодное, пытается пронзить мою сущность. На его шее, на тонкой серебряной цепочке, висел небольшой, тусклый кристалл. Зеркало Души. Легендарный артефакт Инквизиции, способный, по слухам, видеть ложь и тьму.
Я почувствовал, как Искра, висевшая на поясе в «тихом» режиме, едва заметно вибрирует, реагируя на это вторжение.
Я не знал, что именно увидел Инквизитор. Может, отголоски моей прошлой жизни, память о другом мире. Может, саму мою чужеродную для этого мира душу. Но выражение его лица стало еще более жестким. Он увидел то, что и ожидал увидеть. Нечто иное. Чужое. А все, что было чужим, для него было враждебным.
— Орловы уже ждут, — холодно произнес он, и его голос был похож на скрежет металла по стеклу. — Они представят свои доказательства.
— Не стоит спешить, — вмешался Легат Голицын, и его голос, в отличие от голоса Инквизитора, был голосом прагматика. — Барон, слухи, которые ходят по северным землям, весьма тревожны.
Я понял, о чем он. Наша «информационная кампания» сработала (до меня дошли слухи, которые леди Вероника, а с ней надо будет отдельно потолковать, распространяла). Легат, как человек государственный, боялся не столько моей «вины», сколько последствий. Полномасштабная война, которая, если верить слухам, могла превратить целую провинцию в проклятую пустыню, была для Империи куда большей угрозой, чем смерть одного барона.
Переговоры, или, вернее, допрос, состоялись в главном зале. Атмосфера была тяжелой. Валериус метал в меня обвинения, как камни. Голицын задавал каверзные, юридически выверенные вопросы. Я отвечал спокойно, логично, не срываясь, хотя внутри все кипело. Я представил им показания пленного ассасина, амулет, логические выкладки.
Валериус отметал все это, как мусор. Для него все было ясно. Я — еретик, и точка.
Но Голицын колебался. Он видел, что мои аргументы не лишены смысла. И он понимал, что отдать меня на растерзание Орловым — значит разжечь пожар, который потом придется тушить всей Империи. Он искал компромисс. Решение, которое позволило бы и «сохранить лицо» правосудию, и избежать большой крови.
— Я вижу, что стороны непримиримы, — наконец произнес он после нескольких часов споров. — Обычный суд здесь превратится в бесконечную тяжбу. Поэтому, волею Императора и для скорейшего разрешения этого губительного конфликта, я предлагаю иной путь. Испытание Боем.
В зале повисла тишина.
— Не армий, — уточнил Легат, видя, как напряглись мои союзники. — Это было бы бессмысленной резней. А поединок элитных отрядов. Десять лучших воинов и все маги с каждой стороны. Это будет чистый суд, где не хитрость и не число, а истинная сила и воля Единого решат исход. Победитель будет признан правым. Проигравший — примет свою участь. Это позволит избежать большой войны и минимизировать кровопролитие.
Это был капкан. Искусно расставленный, юридически безупречный. Он ставил меня в заведомо проигрышное положение. У Орловых было больше магов, их воины были опытнее. Это было предложение, от которого я не мог отказаться. Отказ означал бы признание своей слабости и вины.
Я посмотрел на Валериуса. На его лице, похожем на посмертную маску, было выражение триумфа. Он был уверен, что я проиграю. Я перевел взгляд на Голицына. Прагматик смотрел на меня с холодным сочувствием, предлагая не шанс на спасение, а возможность быстрой смерти вместо долгой агонии на костре.
Капкан захлопнулся. Они оставили мне только один путь — принять их правила, их поле, их приговор.
— Место? — мой голос прозвучал на удивление ровно.
— Долина Пепла, — ответил Легат. — Нейтральная земля. Через три дня.
Елисей, стоявший позади меня, тихо ахнул, и я почувствовал, как его буквально затрясло.
— Но… ваше благородие, — прошептал он так, чтобы слышал только я, — это же… проклятое место! В древних книгах сказано, что именно там, в незапамятные времена, упокоилась Тень Единого, его темная ипостась… Там сама земля мертва!
Я медленно кивнул, чувствуя на себе взгляды моих побледневших союзников. Чувствуя ледяное удовлетворение Инквизитора. Чувствуя, как сжимается петля. Тень Единого, значит? Как символично.
— Я согласен.
Это был не шанс. Это была казнь, обставленная как поединок. И я только что добровольно положил голову на плаху в самом сердце тьмы.
Ночь перед Испытанием была тихой и черной. Я стоял на стене своего замка, глядя на далекие огни в лагере Орловых. Они праздновали. Они уже считали себя победителями. А я пытался понять, как можно выиграть партию, в которой твой король уже стоит под шахом и матом.