Федор покосился на вишневую эмаль двух орденов Красной Звезды на кителе лейтенанта Свиридова, видимо, догадался о мыслях Федора.
— Абсолютно бесстрашных нет.
Долго и задумчиво глядел на огонь.
— Да-а, я сначала боялся, потом поборол страх. Только в руки надо взять себя. В руки. — Голос лейтенанта крепчал. — Не распускать нервы. испугаться может всякий. Только надо всегда нервы держать в кулаке, как говорил Макуха.
Свиридов повернулся к Федору.
— Когда ты под кораблем был, испугался я здорово. Растерялся. Не знал, что делать. — Улыбнулся простой и чуть смущенной улыбкой. — Вот так, брат...
И ушел.
Федор так и не понял, видел ли лейтенант, что он пьян, или нет. Но на сердце стало легче, и мысль о подводной работе не казалась уже такой страшной.
И все же где-то в тайниках души шевелилось сомнение: не рассказал ведь о Демыкине, почему? И тут же поспешил оправдаться: может, ничего и не было, спьяна померещилось? Но мысль эта не принесла успокоения.
Американский транспорт, под которым чуть не погиб Черданцев, подняли и на понтонах отбуксировали в Мурманск. Не успели водолазы отдохнуть, как получили новое задание. И уже утром следующего дня катер пришел в губу Ваенга, и Бабкин спустился под воду, чтобы осмотреть дно, перед тем как дать "добро" землечерпалке. Она должна была вести здесь дноуглубительные работы.
Женька пробыл под водой недолго. Вышел наверх, доложил, что все в порядке, и заторопил:
— Пошли отсюда. Эй, старшой, заводи мотор!
Но едва развязали ему плетенки калош, как Федор нечаянно столкнул за борт ведро. Ведро булькнуло, захлебнулось водой и пошло ко дну.
— Доставай, — сказал Василь Жигун.
— Брось ты! — отмахнулся Федор. — Подумаешь, ведро!
— Это не ведро, а инвентарь. И он у меня вот где! — Василь похлопал по своей крепкой шее. — Понятно? Доставай!
— Брось авралить, старшой, — заступился за Федора Женька. — Придем на базу, я тебе сто ведер добуду.
— Мне не надо сто! — вскипел старшина. — Доставайте это!
Но тут уперся Женька, еще одетый в водолазную рубашку.
— Не полезу! — закричал он. — Топаем отсюда! Заводи мотор!
— Не командуй! — отрезал Жигун. — Ведро чтоб было.
Ушел в рубку.
— Не полезу. — Женька потер надбровные дуги. — "Синусы" ломит. Насморк схватил.
Федор, проклиная старшину и себя, спустился в воду. "Чертов Василь! Уперся, как бык. Подумаешь, "инвентарь" — ведро дырявое!"
Он отыскал злополучное ведро и собрался выходить наверх, когда мористее, на склоне обрыва, заметил какой-то черный предмет. "Интересно, что это такое?"
Федор попросил слабины шланг-сигнала, набрал воздуху, подпрыгнул и, стравливая воздух, описал в воде дугу. Уже падая на предмет, разобрал, что это мина.
Круглая, рогатая смерть!
Рожки, чувствительные, как обнаженные нервы, не терпящие прикосновения, торчали ему навстречу. Стоит смяться колпачку рожка от удара свинцовых калош — и...
— Воздуху! — заорал Федор, обливаясь холодным потом. И сразу же: — Стоп воздух!!!
"Нет, нельзя воздух! Уже поздно. Воздух рванет его вверх — и тогда удар о мину калошами. Надо мягко опуститься. мягко".
Логично и точно работала мысль в это страшное мгновение.
Над самой миной Федор сделал отчаянный рывок в сторону и упал рядом со смертью, задев мину скафандром. Почувствовал, как рожок мины уперся в бок.
— Федя, Федя! — надрывался в телефон Толик. — Ты чего?!
— Н-не трогать ш-шланг-сигнал! — заикаясь, отозвался Федор. — Дай больше воздуху.
Затаив дыхание, медленно отделился от мины и осторожно стал отступать.
— Вира шланг-сигнал! Давай, давай скорее! — закричал Федор, когда отпятился от мины на безопасное расстояние.
Знакомое чувство страха захлестнуло его.
На трапе он долго молчал, обессиленный пережитым. Наконец облизнул пересохшие губы.
— Дай курну.
Степан сунул ему в рот "бычок". Федор жадно, несколько раз подряд, затянулся.
— Мина. Упал на нее.
— Мина? — Степан резко обернулся к Женьке. — Бабкин?!
— Где мина? Какая мина? Не видал! — рыскал глазами Женька.
— Врешь! — подозрительно-зорко щупал его взглядом Степан.
— Чего "врешь", чего "врешь"! — Знакомые истерические нотки послышались в голосе Бабкина. — Сказано: не видал!
— А ты держи глаза в руках! Понял?.. — сквозь зубы процедил Степан. Играя желваками на побелевших скулах, отвернулся от Женьки. — Что же делать, а? Может, сами рванем, а?