— Сделаю, — прошептал Федор.
И сделал шаг.
Другой...
Он поднял противотанковую мину и поднес ее к морской. "Вот так!"
Крупная нервная дрожь била тело. Радостный холодок теснил сердце, и оно стучало где-то в горле. "Вот так!"
Федор вдруг почувствовал себя сильным и свободным человеком. "Вот так! Стой, куда торопишься?"
— Чего бурчишь? — спросил Толик. — Все, что ль?
— Все, — сдерживая радостную дрожь в голосе, ответил Федор. — Подбирай шланг-сигнал! — И тут же торопливо приказал: — Помалу, помалу только!
С замиранием сердца чувствовал, что вот сейчас может приказать: "Стоп шланг-сигнал!" — и вернется к мине. Сам! Добровольно! И не испытает при этом леденящего страха. "Безумству храбрых поем мы песню!"
На трапе не удержал радостной улыбки:
— Теперь можно...
Мощный взрыв выбросил грязно-белую массу воды, похожую на гигантское серебристое дерево. По борту катера цокнул "водяной молот".
— Лопнул мой пузырь, — высоким голосом сказал Федор и стал скручивать вздрагивающими пальцами цигарку. Прикурил, с наслаждением затянулся отрезвляющим махорочным дымом.
— Да, — ответил Толик, поняв, что Федор говорит не только о мине, и преданно дотронулся до плеча друга.
Степан, перематывая бухту шланга, допытывался у Женьки:
— Как ты ее проглядел?
— Я говорил, — раздраженно бросил Женька, изогнув красивую бровь.
— Мог он ее не заметить? — обратился Степан к Федору.
Федору показалось, что Женька напружинился от этого вопроса.
Что мог сказать Федор? Он сам случайно увидел, да и мина взорвана, чего уж теперь!
— Мог не заметить, — ответил Федор.
Степан больше не спрашивал. Но Федор долго еще ловил его вопрошающие и догадливые взгляды.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Команда катера получила приказ выйти на кильдинский плес и обследовать недавно затонувший английский транспорт.
Катер шел по заливу. Федор стоял на палубе и курил, прислонясь к рубке.
Вот и в Заполярье пришло лето.
Целыми сутками не заходит солнце. Странно видеть часа в два ночи солнце на небе, но и к этому ребята уже привыкли. Знакомая картина и сейчас перед глазами: скалистые сопки, поросшие то мягким, как плесень, мхом, то жесткой щетиной бурых трав, то ползучим кустарником. В расщелинах береговых скал матово искрятся фарфоровые пласты неистаявшего снега, хотя уже июнь.
Скоро открытое море. Вон уже Екатерининская гавань!
Вход в гавань закрыт противолодочными сетями, сверху болтаются боны. Сейчас боны разведены: в бухту втягивается подводная лодка. Из носовой пушки ее сверкнул огонек, и эхо многократно повторило выстрел в голых гранитных скалах.
Выстрел не удивил Федора. Он знал флотский обычай: оповещать о победе выстрелом. Сколько выстрелов — столько потоплено кораблей.
Теперь экипажу лодки преподнесут жареного поросенка. Таков второй обычай флота. Вернулась подводная лодка с победой, отрапортовала громогласно о своем походе, а на берегу уже подсчитывают, сколько сделано выстрелов, и по количеству их жарят поросят.
И другие корабли, возвращаясь из походов, рапортуют о победах орудийными холостыми выстрелами, а торпедные катера дают очередь из пулеметов.
Скоро море. Что за транспорт лежит там? Говорили, что торпедирован.
Сколько их на дне! Сотни!..
На карте, что висит в кабинете командира аварийно-спасательного отряда, крестиками обозначены места затонувших кораблей. Эти крестики густо усеяли все Баренцево море. Лежат на дне катера, эсминцы, тральщики, корветы, траулеры, транспорты: русские, американские, английские, немецкие.
Много их обследовал за время службы на Севере Федор и достал не один...
Волна стала круче. Катер вышел из горла Кольского залива и взял курс на кильдинский плес. Знобко дохнуло открытое море. Федор поежился и окинул взглядом бескрайнюю бугристую пустыню.
Ветер свежел. "Не даст работать", — подумал Федор с тревогой. Докурил цигарку и щелчком выбросил окурок за борт. Постоял еще, дыша вольным морским ветром, и спустился в кубрик.
Степан в одной тельняшке клеил запасную водолазную рубаху. Банка с клеем норовила удрать по рундуку в угол. Степан каждый раз вовремя ловко подхватывал ее.
На другом рундуке в непринужденно-ленивой позе лежал Женька. Закинув руки за голову, смотрел в подволок. В углу рта — мундштук с розовой английской сигареткой из морских водорослей. У него всегда что-нибудь заграничное: или настоящий "кэпстен", или "честерфилд", или американские сигареты с верблюдом на пачке, или вот эти.