Привычно, как в гипс, заковывало нижнюю часть туловища. Это вода обжимала скафандр. И чем глубже, тем сильнее.
Если посмотреть на водолаза со стороны, как смотрят на рыб в аквариуме, то показался бы он маленьким забавным паучком, спускающимся в безмерной толще моря на своей паутинке — шланг-сигнале.
В подводном мире много удивительного. Например, актинии. Оранжевые, фиолетовые, белые, они гнездятся на серых камнях и протягивают к тебе красивые лепестки-щупальца. Беда той рыбешке, что зазевается или соблазнится чудесным прозрачным, будто газообразным, цветком. Вмиг опутают ее лепестки-щупальца и сунут в черный рот стебля.
Или ламинария — морская капуста. Это уже не цветы, целый подводный причудливый лес необычной раскраски. Огромные листья-ленты длиной в десять, двадцать, тридцать метров беззвучно шевелятся, манят в свою загадочную и жуткую чащу.
Интересно наблюдать, и как ползет оранжевая или фиолетовая морская звезда, как протягивает она вперед свои лучи-присоски. Время от времени останавливается, выгибает горб, подтягивает лучи и сжимается в кулак. Поймала что-то.
Водолаз видит и бесформенную, студенистую и бесцветную медузу. И будто разбитую параличом камбалу.
— Стоп шланг-сигнал! — приказал Федор. — Вижу корабль. Лежит с креном на правый борт.
Сверху прекратили травить, и Федор повис над судном.
Печален вид затонувшего корабля. Его засасывает ил, он обрастает ракушками, в каютах и на капитанском мостике хозяйничают рыбы.
Все безмолвно, недвижно.
Корабль — труп, а рядом часто трупы тех, кто населял его.
Много видел таких кораблей-трупов Федор. И чужих, и своих. И эсминцев, и катеров, и транспортов, и подводных лодок. И всякий раз, видя затонувшее судно, Федор испытывал горечь.
Все мертво, все покрыто илом, как прахом. И будто не было никогда ни людей, ни солнца, ни манящих морских далей.
Небытие.
Вот она, перед ним, непрочитанная книга человеческих страданий! И он первым открывает ее страницы...
Федор висел над кораблем, различая в потаенном царстве темно-зеленых красок смутные очертания надстроек, исковерканные шлюпбалки, беспомощно запрокинутую сломанную грот-мачту...
На палубе стоял паровоз, другой был сорван и воткнулся торчмя в ил у борта.
В левом борту судна зияла огромная дыра с рваными краями: торпеда угодила в грузовой трюм. Шпангоуты, искореженные, завитые в узлы, торчали, как ребра гигантского ископаемого животного.
На палубе в беспорядке валялись сдвинутые с места принайтованные ящики, бочки, тюки...
Как сухожилия, вытянутые из тела, висели порванные ванты. Все уже покрылось налетом рыжего ила.
— Трави помалу шланг-сигнал!
Свинцовые подошвы калош бесшумно стукнулись о палубу, взметнулось облако рыжего ила. Из-под ног шарахнулся краб, боком-боком отбежал и замер, похожий на свастику.
Говорят, в Японии таких вот крабов и осьминогов ловят кувшинами. Ставят кувшины на дно, а крабы залезают в них, да еще упираются, когда их потом оттуда вытаскивают.
Федор посмотрел на краба; тот угрожающе поднял клешню.
"Ай, моська!.." — усмехнулся Федор и подошел к люку.
Люк был открыт. Федор выбрал слабину шланг-сигнала, намотал на руку и стал спускаться вниз.
— Включи свет! — попросил Федор.
В руке вспыхнула подводная лампочка-переноска.
Сбрасывая с руки кольца шланг-сигнала и освещая путь переноской, Федор шел по коридору. Наткнулся на треску. Рыба оперлась брюшком и плавниками о настил и лежала неподвижно.
"Дохлая, что ли?"
Направил луч света на рыбу. Она зашевелилась, немного отплыла и снова легла.
"Спит, окаянная! — удивился Федор. — Комфорт! Отдельные спальни".
Добрался до машинного отделения. Осмотрел кингстоны — они были открыты.
Подбирая шланг-сигнал и снова наматывая его на руку, вышел из машинного отделения.
— Подбери немного шланг-сигнал! Провис. В кочегарку пойду.
— Валяй! — ответил Толик.
Дверь в кочегарку задраена. Федор с трудом открыл. Расплывшийся луч переноски пододвинул из тьмы зияющие топки котлов.
Кингстоны и здесь были открыты. "Постарался кто-то".
По шлему мягко стукнуло. Федор поднял голову и вскрикнул. Над головой покачивались ноги в ботинках на толстой подошве.
— Ты чего? — тревожно спросил Толик.
— Утопленник!
— Утопленник?! Ну... не дрейфь! Ничего он не сделает, он же мертвый.
— Спасибо, утешил.
Федор оттолкнул мертвое тело; оно упруго отскочило и снова, как в сонном кошмаре, стало медленно подплывать.
— Выбирай шланг-сигнал! — благим матом заорал Федор и быстро вылез из кочегарки.