Что бы отдал он, если бы вдруг нашел способ вернуть Мэдди и попробовать начать сначала? Если бы получил шанс все исправить? Стал бы думать о том, что у цены есть мера? Ответы — всё и нет.
Где-то в пластах невидимой реальности, на самой границе его восприятия, началось движение — плавное, мягкое, как танец в воде.
Лео чувствовал, как покалывает нервные окончания, как теплеют ледяные кончики пальцев, словно прикасаются к любимому лицу…
— Мэдди, малышка, что мне делать? Что бы сделала ты? Позволить ей творить то, что она хочет? Помочь рисковать жизнью?
Долетевшее до него «Да….» было не просто едва слышным словом, и не просто движением воздуха.
Это был ответ, влившийся прямо в его сознание теплом очевидности и понимания из самого дорого источника.
Из сердца и бессмертной души его ушедшей любви, которой он так и не сказал тех главных слов.
Глава 14. За морем, за рассветом
«Просто какое-то время вам кажется, будто Бог о вас забыл, но вдруг вы обнаруживаете, что это неправда».
Эйвин сидел за столом за своим айпадом, изредка поглядывая на Фреда. Не надо быть эмпатом, чтобы понять — ей явно ни до кого и ни до чего. В конце концов, то, что чувствовала сестра, принадлежало только ей. Он мог лишь предложить свое молчаливое сочувствие, а еще чай или кофе. Фреда отказалась от всего и снова вышла на крыльцо, а он сосредоточился на экране, где висел какой-то текст.
К ночи мороз ослаб, небо осталось затянуто плотными, разбухшими от влаги тучами. Когда они с Лео добирались сюда, то неслись сквозь низкие, похожие на намокшую вату облака, и внутри этого сырого холода было точно так же, как было сейчас внутри нее самой.
Фреда подставила лицо ветру и вместе с ночным воздухом, пахнущим свежим снегом с солоноватым морским привкусом, глотала собственные слезы.
За мгновения до того, как открылась дверь дома, и на крыльцо вышел Лео, она почувствовала что-то.
Она сорвалась и побежала по рыхлому снегу вперед, туда, где начинался спуск к поселку. Дорога оставалась в завалах из камней и снега выше человеческого роста.
Фреда затормозила неподалеку и смотрела, как через завалы по-суперменски ловко перемахнула темная фигура. Она подалась вперед, но тут же замерла, словно налетела на невидимое препятствие.
— Тайлер? Это вы? — голос девушки прозвенел, как колокольчик, сорвался и смолк.
Вампир удивленно посмотрел на нее.
— Да, я. Доброй ночи, — он разглядывал ее лицо, и хмурое недоумение все явственней отражалось на его собственном. — Что-то случилось?
Она только потрясла головой и, не говоря ни слова, кинулась обратно в дом сквозь плотные сугробы.
Промчавшись мимо Лео, оставляя за собой мгновенно тающий снежный тлен, Фреда взлетела по лестнице на второй этаж и закрылась в своей комнате. Дрожа от разочарования и осознания, что ведет себя, как неврастеничка, да еще и грязи в дом натащила, уселась на футон.
Сердце ныло от самой, что ни на есть, земной тоски, без примеси чего бы то ни было паранормального. Всё то по-бабски сентиментальное, что при разлуках и ожиданиях принято заедать шоколадками и засматривать слезоточивым кино, для Фреды вдруг превратилось в топливо, на котором работает механизм принятия решений. Нестандартных решений, в которых участвует не столько рассудок, сколько эмоции, руководимые интуицией.
— Ма… — тихо, безотчетно проговорила она в темноту. — Ма, как быть? Ты могла просто сидеть и ждать?
Никаких визуальных образов и иных проявлений, только воображаемый шелест и шепот невидимых частиц, залетевших в мир реальный из небытия.
Но Фреда получила ответ:
«Никогда не могла усидеть на месте. Я совершала поступки и действия, думая не рассудком, а сердцем. Так было с Лео, так было и с вашим отцом. Джейк стал приманкой для монстров, чтобы спасти свою старшую дочь и меня. Сунулся в самое пекло, в буквальном смысле. И не думал о себе. Я осталась одна. И попросила помощи у Лео. От отчаяния, от безысходности, как думала тогда. И оказалась на краю света, где многое увидела иначе. Многое поняла. В том числе о Лео и о себе… Но я не успела ему ничего сказать. А должна была. Не упуская свой шанс, дочь. Ничто не сможет удержать тебя. Иди за своим сердцем и за своим мужчиной. Только будь осторожна…»
Фреда не могла сказать, откуда взялись эти слова — из собственной головы, или откуда-то еще, но они прозвучали, омыли взбудораженный разум, остудили разгоряченную беспокойством кровь, а саму её, готовую развалиться на части, скрепили сверхпрочным цементом.