Рейн отбыл в намеченное время и пропал.
Никаких вестей от него так и не поступило.
Первые пару дней после его отъезда были для Фреды тягостны, дальше начался кошмар. Тяжкие эмоции нагнетались, как приближающийся ураган. В какой-то момент она почувствовала, что с ее вампиром что-то случилось. Прилетевшая сквозь расстояние боль оглушила ее, укутала темным саваном отчаяния.
Первым порывом было ехать туда, где может быть он. Найти и спасти. Но Лео и брат удержали, уговаривая и успокаивая. Они явно ждали от нее необдуманных действий, не оставляли одну, оберегали день и ночь.
Башенка надежды, выстроенная из хрупких кубиков их планов и чаяний, развалилась до самого основания. Фреду заволокло в бездну, заполненную липким страхом, холодом и мраком неизвестности.
Поначалу она сопротивлялась, не давая затащить себя на самое дно, откуда не вырваться, где нет больше веры и нет желаний. Она еще ждала, еще надеялась.
Но время шло, и, спустя долгие дни, Фреда перестала держаться на плаву, отпустила саму себя, позволила утянуть на глубину. Однако боль и страх не утопили, не лишили сил. Они пленили ее, зафиксировали в точке, где все прежние желания и надежды были мертвы, но оставалось некое знание, что где-то в этом вакууме находился портал — единственный выход из пустоты, заполненной отчаянием. Но чтобы сдвинуться с мертвой точки, чтобы почувствовать верное направление, нужно было что-то понять и сделать.
Фреда постучала в дверь комнаты, за которой находился Лео. Дверь открылась, и вампир отступил в сторону, пропуская девушку. Первый раз за все время пребывания в этом доме она переступила порог комнаты, где Леонар всегда запирался, отсиживаясь днем. Это была особая территория — спальня Мэдисон.
— Объясни мне, что чувствуешь, когда теряешь. Как понять, что кого-то… больше нет? — проговорила она.
Лео смотрел в ее погасшие глаза.
— Я не смогу дать тебе точный ответ. Я терял многих. Создателя, которого по-своему любил и уважал. Я чувствовал раздирающую боль от утраты словно части самого себя. Но это чисто по-вампирски, — говорил Лео. — Я потерял твою мать и чувствовал, как прерывается наша связь. Не только очень специфическая связь, которая устанавливается между вампиром и человеком в результате кровного единения, но и…
Он запнулся, поняв, что сказал лишнее. Это был первый раз, когда он почти озвучил, то, что так тщательно скрывал.
— Я давно поняла, что ты чувствовал к Мэдисон, — тихо сказала Фреда. — Я почти уверена, что и она тоже… Но почему ты молчал? Почему не признался ей?
Лео метнул на Фреду пронзительный взгляд, схватил свои длинные волосы в кулак, заводя их назад. И в этом взгляде и жесте было столько затаенной боли, что Фреда невольно отступила на шаг.
— Молчал, — глухо проговорил он. — Молчал, как последний кретин. Ждал чего-то, а может, не верил. Или не хотел верить. И все упустил.
Фреда видела, чего ему стоило это сказать. И не посмела больше тревожить его.
— Так вот, о чем мы с тобой говорили, — громче и спокойнее снова заговорил Лео, принимая свой привычный слегка надменный и задиристый облик, — о связи между вампиром и человеком. О той самой, которая обоюдно сильна, и принадлежит только двоим. Но вампиры чувствуют ее острее, четче. Люди так не ощущают. Между тобой и Вагнером тоже существует связь. Очень сильная. Может быть даже сильней, чем я себе могу представить, но ты, прежде всего, человек, и что ты можешь почувствовать, если… если бы его не стало — я не знаю, — сказал Борегар.
Она медленно кивнула.
С нехарактерной для него нерешительностью Лео вдруг приблизился к ней, положил большую ладонь на плечо Фреды и мягко потянул к себе. Она покорно шагнула к нему и доверчиво приникла к сильной груди, разом обмякнув, словно ноги перестали держать. Вампир крепко обнимал девушку и смотрел куда-то поверх ее головы. Больше ничем помочь он не мог.
А если бы мог, то захотел бы?
Податливое, теплое тело Фреды застыло, прильнув к нему в осознанном, открытом доверии и инстинктивном поиске утешения, но мыслями она унеслась далеко. Он чувствовал это также четко, как и ее аромат — волнующий, нежный и сладкий, со ставшей слишком очевидной горькой ноткой печали.
Вся опасность, грозящая ей, отошла для нее на второй план или же вовсе утратила хоть какую-то значимость. Она не перестанет ждать Вагнера и очень скоро отправится искать его, и ничто и никто ее уже не удержит.
Лео держал слово, данное Вагнеру — никогда и ни при каких условиях никуда не отпускать Фреду. А если от него так и не будет известий, они должны будут, спустя какое-то время, вывести её в то место, которое подготовит Тайлер.