— Лихо, — искренне заметил Эйвин. — Ты крутой фрик, сестренка!
— Только не нужно шуточек, типа «с тобой можно не тратиться на лампочки» и прочее, — беззлобно огрызнулась она. — Лучше скажи, теперь-то что делать?
— А теперь подождем.
Они стояли, вглядываясь в заросли, и ждали неизвестно чего. Ноги стали замерзать, веселье и непринужденность снова сменились напряженным ожиданием и тревогой. Фреда покусывала губы, начиная верить в то, что попыталась сделать что-то неразумное.
— Не надо, — произнес Эйвин, нарушая затянувшееся молчание. — Ты все правильно сделала.
— Ты что, мысли читаешь? — буркнула в ответ, почему-то совсем не удивившись словам брата.
— Нет. Но с тех пор, как мы уехали с острова, моя эмпатия, кажется, снова со мной, — ответил он спокойно. — Не такая, как была, гораздо более мягкая, и будто более послушная мне, но она вернулась. И я чувствую твой напряг. И то, как ты сокрушаешься.
— Сокрушаюсь? Нет, я не сокрушаюсь. Я начинаю закипать, братец. Как скороварка. И чувствую, что скоро что-то рванет во мне под давлением всего этого дерьма.
— А вот это здорово, — одобрительно заметил Эйвин и широко улыбнулся. — Пора начинать злиться по-настоящему. Возможно, именно твоей настоящей ярости и недостает, чтобы разобраться со всем этим раз и навсегда и получить то, что хочешь.
Фреду удивленно посмотрела на брата. С минуту она разглядывала его, будто видела впервые. Высокий, сильный, мускулистый, фигурой похожий на пловца. Видимо, так или иначе, сказались его отчаянные экстремальные заплывы в ледяном море, отметив некой особенностью его внешний облик. Темно-синие глаза под низкими светлыми бровями. Сурово сжатые, но красиво очерченные губы, смугловатая, как и у сестры, кожа — наследство от их отца, Джейка. За прошедшие недели волосы Эйвина отрасли, они оказались светлее, чем у Фреды, почти блондинистыми, но такими же густыми и непокорно торчащими.
— Наверное, мы и в самом деле родственники, — сказала Фреда.
— А ты до сих пор сомневалась?
— Как бы там ни было, теперь уже точно не сомневаюсь.
Они постояли еще немного.
— Ноги замерзают, — пожаловалась девушка. — Не хватает еще заболеть. Может, пойдем в дом?
— Хорошая идея, — согласился Эйвин.
Так ничего и не дождавшись, они развернулись и направились к дому. Внезапно Фреда остановилась, быстро подняла руку, развернула ладошку и ловко, как фокусник, сотворила небольшой световой «мячик». Не колеблясь, с энергией и грацией метательницы ядра, запустила «мячик» в лес.
— Захотелось почему-то, — прокомментировала она, и они двинулись дальше.
У дома Фреда посмотрела на невозмутимого и спокойного Эйвина.
— Ничего не чувствуешь? — прошептала она, когда они остановились у крыльца.
— В смысле не чувствую ли чьего-то присутствия? Нет, ничего. Тишина.
Они поднялись по ступенькам. Дверь домика так и оставалась незапертой. В прошлый раз замок выломал Лео, видимо никто не потрудился починить его. И возможно потому, что с тех пор здесь никого и не было. И это в некотором роде даже успокаивало.
Эйвин открыл дверь, и они вошли внутрь. Боковое зрение выхватило в углу, в темноте помещения неясную фигуру, слабо освещенную через дверной проем. Эйвин мгновенно напружинился, инстинктивно выступил вперед, закрывая собой сестру. Фреда затаила дыхание.
— Я уж думала, вы так и будете торчать возле леса, пока не окоченеете, — раздался голос из темноты.
Фигура выступила вперед.
— Метте! — воскликнула Фреда. — Я удивлена, но удивлена ожидаемо.
— А вы, конечно, думали, что к вам на ваши вопли, истерический хохот и фейерверк из леса сбежится вся стая? — поинтересовалась рыжеволосая норвежка.
Она прошла мимо них, захлопнула дверь, закрыла ее на задвижку. Оказавшись в полной темноте, Эйвин и Фреда притихли. Через пару секунд раздался звук зажигаемой спички. Пламя осветило присевшую у камина Метте. Она ловко подожгла щепу, подождала, пока та разгорится, и выпрямилась.
Зажигая свечи на каминной полке, она бросала через плечо внимательные взгляды на брата и сестру. На брата, кажется, чаще и с большим любопытством.
— Ты — Эйвин, — прозвучал не вопрос, а утверждение.
— Когда-то был им, если верить всяким невероятным историям, — спокойно отозвался юноша.
— Чего в них невероятного? Или ты не понял до сих пор, в каком мире живешь?
— Понял. Но мне все еще нравится удивляться.
Скуластое личико, хитрый прищур светло голубых глаз, которым она одарила его, тоже понравились Эйвину. И эта изящная голова с короткой стрижкой. Рыжий ежик. И худые, красивой формы ноги в узких джинсах. Тонкая, гибкая, сильная, как балерина, или нет, скорее, как изящная амазонка. Не юная девушка, лет тридцати, может еще чуть старше, но такая… притягательная. Хотелось смотреть и смотреть на нее, что он и делал, не смущаясь.