Но Вагнер оставался на линии, а Фреду «понесло» дальше…
— Рейн — это уменьшительное от Рейнхард. Вас невозможно называть… уменьшительным от имени. Это было бы слишком…причудливо.
За нее говорил хмель, ударивший в голову. Ведь она допивала уже второй бокал вина, ничем не закусывая. Поспешно забросив в рот две виноградины, Фреда быстро раскусила сочные ягоды и теперь заедала их кусочком свежеиспеченного хлеба. А хлеб-то удался, словно она пекла такие буханки всю жизнь.
Сумбур, творящийся в голове, неожиданно развеселил Фреду, и она тихонько хихикнула, забыв, что все еще держит телефон, и собеседник все прекрасно слышит.
— Что же здесь вам кажется причудливым? — поинтересовался Вагнер. — То, что у меня имеется уменьшительное от моего полного имени? Или то, что меня можно им называть? Или то, что меня им назвала Метте?
— Что за вино вы мне презентовали, Вагнер? — Фреда резко сменила направление беседы, словно не слыша вопросов. — Оно совершенно растворило мне мозг. Лучше прекратить нашу светскую беседу, пока еще не поздно и я могу что-то соображать. Я во хмелю могу много чего наговорить… Спасибо за поздравления, на которые я напросилась, и за присланный вами презент. Прощайте, Вагнер!
— Постойте, — снова тон почти приказной, чеканный, — разве так уж ваш мозг, э-ээ… растворен, что вы не в состоянии поддержать нашу светскую беседу еще минуту?
— Но мы не беседуем! — возмутилась Фреда. — Вы все время меня о чем-то спрашиваете, а сами не отвечаете почти ни на одни мой вопрос.
— На какой же ваш вопрос я не ответил сейчас?
— Почему Метте называет вас уменьшительным вариантом имени? Это как-то…
— Причудливо, да.
Он усмехнулся или ей послышалось? Фреда тряхнула головой.
— Нет, в ее устах это звучало как раз не причудливо, а очень… по-дружески, что ли. Почти нежно, знаете ли… — сказала и тут же осеклась. Господи, что она несет! Что за зелье было в этой бутылке?
— А как вас называли ваши друзья? — поинтересовался вампир.
— Фред, Рика и даже Фредди. Но ни один из этих вариантов своего имени я не люблю.
— Хм…А какой же вариант вам по душе?
— Фреда. И никак иначе, — уверенно заявила она.
— В таком случае, еще раз с Рождеством вас, Фреда, — произнес Вагнер, и от звука его голоса, ставшего вдруг еще более низким, бархатистым, вкрадчивым, по коже девушки побежали мурашки.
— Еще раз спасибо… Рейн… — ответила Фреда и тут же нажала кнопку отбоя.
Быстро положив, почти бросив, телефон на стол, будто он обжег ей руку, она уставилась на прибор. Что это сейчас такое было? С кем она говорила целых пять минут ни о чем? Её собеседник просто не мог быть тем самым Вагнером, с которым ее путь пересекся несколько недель назад.
На миг показалось, что он сейчас зачем-то перезвонит, и она снова услышит его голос, который звучал как урчанье огромной дикой кошки и будоражащейвибрацией отдавался в каждой клеточке тела…
Отмахнувшись от несуразных мыслей, Фреда решительно закупорила бутылку вина, отломила от буханки солидный ломоть, взяла самое красивое яблоко и перебралась на диван. Устроившись поудобней, принялась медленно жевать хлеб с яблоком вприкуску и смотреть на огонь в камине, изредка переводя взгляд на светящуюся огоньками елку и на темноту за окном. Воображение ее отключилось, работало только восприятие данной, сиюминутной реальности, которое жадно впитывало звуки, запахи и ощущения этой особенной рождественской ночи.
Не понимая многого из того, что чувствовала и переживала, Фреда начала просто доверять себе.
Задремав на диване под тихо звучащую музыку Грига, она растворилась во всем, что ее сейчас окружало. Растворилась настолько, что когда сквозь полусон почувствовала что-то, не испугалась и не удивилась, потому что ждала, хоть сама и не знала чего…
Сон мягко удерживал в своих объятиях, а реальность проникала сквозь сновидения. Все смешивалось, переплеталось, насыщало сознание четкими образами. Образы в свою очередь сливались в единое действие, наполненное смыслом и чувствами.
…Снова она виделакрепкий и надежный бревенчатый дом на склоне горы. В обособленности его расположения не былоощущения затерянности и одиночества. Наоборот, все это походилона маленький, защищенный мир, населенный кем-то особенным, наполненный спокойствиеми надеждами его обитателей.
Сознание устремилось к дверям дома: надо заглянуть внутрь, увидеть тех, кто там находился…