Когда мы подошли к главной комнате, где мы обычно ели, какой-то амбал остановил нас на входе.
— Босс сказал отправить вас в прозрачную комнату.
Кирк кивнул и потащил меня обратно к лестнице. Он поставил меня на ноги.
— Что-то не так? — прошептала я.
— Ничего, — ответил он, но его голос был гораздо напряжённее, грубее, и даже более отстранённым, чем обычно. — Просто не думаю, что твоё неловкое ползанье кому-нибудь покажется сексуальным.
Он дёрнул меня за цепочку и потащил вниз по лестнице, затем по лабиринту с чёрными стенами, пока не нашёл, что искал. Через стеклянные плиты в потолке я поняла, что сегодня мы в комнате, которая располагается этажом ниже той, где мы были до этого.
— К… Х… Хозяин, — я запнулась, стараясь не назвать его по имени.
Кирк открыл дверь, и я увидела комнату, больше напоминающую больничную палату: там стояли такие же кровати, а стены были увешаны всевозможными кнутами, цепями, анальными пробками и фаллоимитаторами.
— Нет, — прошептала я.
— И снова ты упустила лекцию о выборе.
— Но ведь ты тоже не хочешь этого.
Меня охватило чувство тревоги. Всё что угодно, но только не это. Казалось, всё будет лучше, чем то, что он собирается заставить моё тело снова предать мой разум.
— Ты не хочешь меня.
— Это ранит твои чувства?
Я презирала тот факт, что он играл моего хозяина из-за какой-то там обязанности, и потому заставлял себя прикасаться ко мне. Преступник, живущий в каком-то борделе, заставлял себя прикасаться ко мне. И что хуже, эти прикосновения заставляли меня кончать.
Я взглянула на окна выше.
— Они могут нас услышать?
— Не думаю.
Кирк поднял меня на кровать и отстегнул цепочку от моего ошейника.
— Номер звукоизолирован, но с микрофоном. Он выключен.
Бросив поводок на ближайшую столешницу, он крепко сжал челюсть.
— Я разозлила тебя?
— Да, — он уставился на меня, но его тело было расслаблено, как будто он не хотел, чтобы кто-то заметил нашу перепалку. — Снимай топ.
Я надеялась, что если смогу его разозлить, то не испытаю того удовольствия. Как бы глупо это ни звучало, но я предпочитала, чтобы он действовал как преступник. Так мне проще было его ненавидеть.
— Нет.
— Чёрт возьми, Серебро, — прорычал Кирк, — думаешь не подчиняться здесь безопаснее, чем наверху? Ошибаешься. Делай, как я, блядь, говорю, или они с удовольствием понаблюдают за тем, как я отшлёпаю твою задницу. А затем они выстроятся в очередь, чтобы продолжить.
Кирк разорвал топ и прижал меня к кровати, сжав рукой моё горло.
Этот жест напугал меня, но не лишил воздуха.
— И почему тебя все боятся?
Давление на моём горле усилилось.
— К чему это? Думаешь, оскорбишь меня, и на этом всё закончится? Хочешь, чтобы я не трогал тебя? Или, может быть, тебе нравится жестокость?
— А не пошёл бы ты, — прошипела я в ответ.
Удерживая меня за горло, Кирк наклонился и взял цепь с какой-то штуковиной на конце. Он без предупреждения захватил мой сосок ртом, обвёл его языком и прикусил.
В этот раз была только боль и ни грамма удовольствия. Затем Кирк отодвинулся, прикрепил конец цепочки к моему соску и потянул её, протягивая через крепления на моей руке и закрепляя под кроватью. Я стиснула зубы, чтобы не дёрнуться, не зная, как можно было додуматься до этого плана и надеяться, что всё закончится.
Он не хотел делать это быстро. Как только Кирк отступил, я хотела воспротивиться, но он остановил меня одним своим взглядом.
— Сейчас ты не такая смелая, — насмехался он низким голосом. — Ты же не хочешь сражаться в заранее проигранном бою, как это было с Гейбом?
— Ты мудак, я хочу бороться, и ты это знаешь.
— Но ты достаточно поумнела, чтобы этого не делать. Тем не менее, пытаешься меня разозлить. Значит, предпочитаешь боль.
Я смотрела в сторону, пока он повторял это с другим соском. С каждым моим вдохом они становились всё более чувствительными, и я боялась сдвинуться даже на миллиметр. Интересно, насколько пристально они наблюдают? Я посмотрела вверх, пытаясь увидеть, что происходит в комнате выше, но из-за освещения ничего нельзя было разглядеть. Всё, что мне удалось увидеть — собственное отражение. Себя прикованную и взъерошенную.
Я не хотела боли, и мне нужно было напоминать себе о том, как сильно я не хочу здесь находиться. Как сильно я их ненавижу. Как ненавижу себя.
— Теперь ты вроде бы успокоилась, — заметил Кирк.
— А ты и теперь недоволен. Может, хочешь, чтобы я тебя поддразнила и дала повод причинить мне боль?
— Может, если это будет болезненно для нас обоих, ты угомонишься.
Кирк ударил меня по животу. Удар был не болезненным, но заставив меня пошевелиться и натянуть зажимы на сосках.